peace means having a bigger stick than the other guy
ау про пиздец
часть вторая. 11 713Старк. Тот самый Старк, благодаря которому Манхэттен ещё стоит. Который был готов не вернуться, отправившись в обнимку с боеголовкой прямиком в портал. Который, едва все закончилось, потащил всех в какую-то забегаловку, наплевав на тихие - на другие просто не оставалось сил - протесты.
Старк. Гений, миллиардер, филантроп. И плейбой - кажется, Наташа передразнивала его именно так, рассказывая о том, что стрелок пропустил на Хэликэрьере. И ещё множество эпитетов, каждый из которых вряд ли можно было бы назвать положительным качеством. Но Мстителем он этого быть не переставал.
Как и Капитан.
Клинт смотрит на экран, пытаясь рассмотреть выражение на лице Роджерса, но изображение снова отдаляется. Бартон стискивает пальцы сведенных за спиной рук в кулаки и выдыхает. К Кэпу у него двойственное отношение - смесь уважения и непонимания, и иногда - легкого снисхождения. Все же было забавно наблюдать, как тот пытается приспособиться к современному миру. Но в общем и целом, стрелку нравилось, что Стив разделяет его преданность если не Щ.И.Т.у, то делу. В отличие от Старка, тот хорошо знает, что такое ответственность. И окажись Клинт случайным свидетелем их спарринга, его симпатии были бы на стороне Капитана. Сейчас мысль об этом вызывает отвращение.
Камера вновь приближается, и Бартон видит растерянное выражение на лице миллиардера. Тот явно не понимает, что происходит. Или - и это больше похоже на правду - не хочет понимать. А Стив выглядит напряженным. Не желает схватки, но готов к ней.
Стрелок сглатывает. Про поединок не было сказано ни слова, но он уверен, что именно это ему и предстоит увидеть. Слишком часто приходилось видеть, как раскаляется воздух перед самым налом драки. Пусть участники и стараются всеми силами её избежать. А сейчас не получится. И лучшее подтверждение этому - до омерзения противная усмешка на губах его собеседника.
- Не нравится, Ястреб? - спрашивает он через некоторое время. - А смотреть придется. Как один из них убивает другого, отличное зрелище, неправда ли?
Клинт стискивает зубы, чтобы не сорваться. Не выдать себя снова, не показывать, что цепляет. Сильно, прямиком в сердце, заставляя его то сжиматься от бессильной ярости, то заходиться в сбивающемся ритме. И в голове все ещё звенит легкость - на что-то серьезное он сейчас не способен.
- Они не станут, - говорит он через несколько мгновений - максимально спокойным, почти равнодушным тоном, на который способен. И почти получается - по крайней мере реакцию они вызывают не самую положительную: бледные губы поджимаются, и его собеседник недовольно хмыкает. - Не будут друг друга убивать, зря стараетесь.
- Ты ошибаешься, Ястреб. И возможность убедиться в этом у тебя будет, не сомневайся. А пока - смотри.
И Старк, и Капитан вздрагивают, словно слышат что-то. Наверное, так и есть - звук здесь не проведен то ли намеренно, то ли по какой-то случайности, хотя в этом Клинт очень сомневается. И ему одновременно хочется и слышать то же, что и они, и сказать "спасибо" за то, что лишили возможности это сделать. Потому что Стив прикрывает глаза, а у миллиардера на лице такая смесь злости и почти откровенного шока, что Бартон ловит себя на желании оказаться на его месте - так было бы честнее.
- Им придется сражаться. У них нет другого выхода, и на их месте ты поступил бы точно так же, не сомневайся.
Бартон не выдерживает, пытается подняться, но тело словно ватное, а голова реагирует на первое же движение вспышкой боли. Стрелок выдыхает витиеватое ругательство и прикрывает глаза. Не смотреть. Не стоит. Но продержаться удается только несколько минут, а может быть, и меньше - сейчас время тянется слишком медленно.
"Зачем тебе это?" - вопрос перекатывается на языке, Клинту нестерпимо хочется задать его. Потому что должна быть логика, должна быть причина. Нельзя совершать такое - просто так. Это ненормально даже для какого-нибудь давно поехавшего крышей серийного убийцы. Их Бартон за все время работы видел достаточно.
Но он молчит. Чувствует, что плана за нетерпение, за попытку вступить в диалог, будет высокой. А Старк и Кэп до сих пор не сделали не движения.
- Время выходит, - слышит Клинт, кидает быстрый взгляд на мужчину - тот смотрит на часы на запястье - и снова возвращает внимание к экрану. Миллиардеру и Стиву об этом тоже сообщили - Старк нервно переминается с ноги на ногу, оглядывается, прикрывает глаза, и вдруг смотрит прямо в камеру. Бартон вздрагивает - в карих глазах отчетливо читается отчаяние и близость к панике.
- Девять, - стрелок крепче сжимает кулаки. Снова пытается встать, рывком подняться на ноги - но получается только на мгновение переместить вес на икры и стопы, а потом силы вновь их покидают. В обезболивающем наверняка было что-то кроме анальгетиков - без седативов точно не обошлось.
- Шесть, - Бартон снова стискивает зубы - этот ублюдок ещё и театр решил устроить, обратный отсчет. И кто знает - что ждет после того, как прозвучит "один".
- Пять, четыре, три...
Клинту вдруг становится страшно. От радости, неподдельной, в голосе, произносящем цифры. От попытки осознать всё, что сейчас происходит. От необходимости допустить в сознание мысль - это правда, это реально. И Старку с Роджерсом сейчас действительно предстоит сражаться. А он сам не может сделать... ничего.
- Два...
Камера отъезжает - достаточно, чтобы в кадре были оба, и можно было без труда различить эмоции на их лицах. Клинту хочется закрыть глаза. Но он знает, что не может. Просто не получится.
- Один.
Стив вздрагивает, словно оглушенный, и Бартону на мгновение кажется, что он действительно слышал выстрел, пусть на самом деле их окружает только тишина. А Старк поворачивается, смотрит себе за спину, и неверяще качает головой из стороны в сторону. Стрелку не нужно сейчас видеть его лицо - вся поза миллиардера буквально кричит о страхе, который тот сейчас испытывает.
Клинт смотрит, как шевелятся губы Капитана. Как разворачивается обратно, видимо, на голос, Старк. Как срывается с места Роджерс, и миллиардер ждет этого - блокирует первый удар, уворачивается, пусть и не без труда, отскакивает в сторону, всем телом выдавая напряжение и всё ту же растерянность. Драться он не хочет. И, видимо, не собирается. А вот Кэп настроен всерьез.
Бартон стискивает кулаки так, что ногти почти до крови впиваются в ладонь и снова выдыхает, рвано и с отчаянием - это неправильно. Так не должно быть. Роджерс для Старка неравный соперник. Пусть у последнего есть небольшой опыт рукопашной, но Капитан - солдат. Натренированный солдат, прошедший войны. Одержавший победу в этой войне. Попавший туда благодаря сыворотке, сделавшей из него практически неуязвимого бойца. Даже с броней Старку пришлось бы постараться, чтобы продержаться хотя бы немного. Незащищенным у него нет шансов.
И, кажется, миллиардер это тоже понимает. Клинт слишком хорошо видит его нервозность и сопутствующие ей ошибки. Видит, как он уходит в оборону, но с каждым последующей попыткой нанести удар, оказывается все ближе и ближе, чтобы его пропустить.
Не смотреть. Закрыть глаза. Не видеть. Но Бартон все равно не отрывает взгляда от экрана. Потому что все равно надеется, что они что-нибудь придумают. Найдут выход, обернут все в свою сторону, объединят силы и выберутся, пусть это и бывает только в плохо написанных сценариях боевиков.
У реальности другие правила. И Старк выдыхается. Не успевает уйти - Стив наносит первый удар. Поставленный, не сдерживаемый удар того, кто умеет и знает, как нужно бить. Миллиардер сгибается пополам, пытается выпрямиться, но падает на колени, и Клинт рефлекторно подается вперед, вызывая резким движением головокружение. Плевать. Он должен быть там. Должен помочь. А вынужден только наблюдать. Как Старк опирается одной рукой на пол, вторую прижимая к животу, как поднимает голову и что-то говорит Кэпу.
Тот словно отшатывается - неуловимо, едва заметно, но Клинт смотрит слишком внимательно, чтобы пропустить. А потом кивает - резко, словно принимает решение, которое может изменить в любой момент, и замахнувшись бьет. Миллиардер даже не пытается уйти от удара.
Клинт отворачивается.
- Хватит, - глухо говорит он.
Но в ответ слышит только смешок. Короткий и безжалостно ёмкий. И от него больнее, чем о всех повреждений разом - ещё одно напоминание о собственной беспомощности.
Ещё мгновение, и Бартон улавливает движение рядом, открывает глаза - экран снова темный, и большую его часть загораживает плечо в светлом пиджаке.
- Ты пропустил самое интересное, Ястреб. И это - твоя вина, поэтому о концовке я тебе не расскажу. Хотя ты, конечно, догадываешься, кто вышел победителем - это был не самый честный бой. Ты будешь лучшим соперником.
Клинт дергает руками - они буквально болят от желания ударить, но вырваться из оков не получилось раньше, не получается и сейчас, и он только опускает голову, кусая губы. Это всё ещё похоже на сон. Идиотский кошмар. Бред. Да хоть галлюцинации.
- Зачем? - снова спрашивает он, поднимая взгляд - цепляясь им за темные глаза, хотя и знает, что ответ не принесет спокойствия. - Зачем?
- А иначе он не поймет.
Клинт непонимающе качает головой, но задать вопрос не успевает - остается один в комнате, наедине с темным экраном и запахами лекарств. А через пару минут его окружает пять или шесть - считать становится сложно - человек. Снова подхватывают под руки, снова ведут... куда-то - несмотря на то, что пятен перед глазами меньше, и двигать ногами у него получается почти самостоятельно, фокусироваться на чем-либо стрелку все ещё сложно. Но он хотя бы успевает отследить ход времени - до камеры, куда его приводят, они добираются не меньше семи минут.
На этот раз в ней - или, может быть, это уже другая - есть свет. Тусклый настолько, что режет по глазам, но хотя бы позволяющий осмотреться. Точнее, увидеть абсолютную пустоту, кроме лампочки под потолком. Помещение действительно маленькое, и это преимущество - в замкнутых пространствах Бартон умеет драться чуть ли не лучше, чем на открытой площадке. Но ему не дают даже шанса подумать об этом - с спину упирается дуло автомата, едва он и его конвой переступают порог.
Стрелок чувствует тычок в спину, спотыкается, делает несколько широких шагов и останавливается у стены, тормозя возле неё плечом. Сдавленно охает - место ушиба прошибает болью, на теле, кажется, нет ни одного живого места. А дуло автомата теперь смотрит ему в лицо. Клинт не сводит с него глаз, думая, что, возможно, попытаться сейчас вырваться и получить полю в лоб, было бы не самым плохим вариантом. Если его ждет то же, что и Старка с Роджерсом - смерть может быть не худшим выбором. Но он только позволяет одну из охранников зайти за спину и сразу же чувствует, как слегка натягиваются крепления на запястьях.
Клинт тут же встряхивает руками, проверяя степень свободы - руками он двигать может, значит, когда останется один, нужно попытаться подняться.
- Не дергайся, обезболивающе, - слышит он над ухом, чувствует укол в бедро, и через несколько мгновений в камере становится пусто.
А ещё через пару минут возвращается туман, окутывающий сознание плотным клубком ваты. Клинт пытается сосредоточиться, проанализировать то, что видел – думать только о том, что важно, игнорируя эмоциональную часть. Она сейчас только помешает. Но чем бы его ни накачали, это действует. Стрелок чувствует, как наливаются тяжестью веки, как с каждым мгновением становится все тяжелее и тяжелее сидеть прямо, и он отодвигается назад, чтобы найти опору, но в конце концов сдается и просто опускается прямо на пол, ложась на ту сторону, плечо на которой болит меньше.
Сопротивляться действию препаратов смысла нет. Ему нужна ясная голова. Нужно что-нибудь придумать. Втереться в доверие – он умеет это делать, или хотя бы дать понять, что принял правила игры. А потом вытащить Кэпа, Старка – о другом варианте Клинт просто отказывается думать – и остальных агентов.
Как-нибудь.
Он справится.
Пусть и с каждым мгновением в это верится все меньше.
Ему снится море. Глубокое, синее - блестящая на солнце гладь. Тонкие пальцы нарушают покой, вызывая рябь и крохотные волны: Наташа опускает руку и проводит несколько раз из стороны в сторону. Светло-зеленые глаза скрыты за темными стеклами очков, но Клинт знает, что сейчас в них нет привычной жесткости и цепкости - Черная Вдова осталась в Нью-Йорке. Непозволительная роскошь, ценная своей редкостью.
Заполненный пляж остался позади - находить укромные места стрелок умеет лучше многих, и небольшая бухта со скалистыми берегами возникла на пути неожиданно, и в то же время ровно в тот момент, когда им это было нужно. Даже странно, что она расположилась всего в паре километров от одного из самых популярных курортов Крита. Но думать, почему о ней не знают остальные туристы, не хочется. Сейчас они в одиночестве. В тишине. В спокойствии. Это всё, что нужно.
Наташа поднимается с выкрашенной в белый палубы, и замерев у края - Клинт знает, что она делает это нарочно, позволяя взгляду сине-зеленых глазах обласкать красивую фигуру - прыгает в воду, вызывая всплеск брызг. Бартон прикрывает лицо и невольно возникшую улыбку ладонью, думая о том, вся суматоха с пришествием Локи на Землю стоила этого отпуска.
Прощаться со сном не хочется. Клинту в нем нравится. Он то, чего стрелок ждал уже долгое время, чувствуя, что заслужил. Они оба заслужили. И покидать его слишком рано, проведенного наедине со спокойствием, наедине друг с другом, времени не достаточно. Мало... А ощущение надвигающейся катастрофы в реальности заставляет цепляться за сон сильнее. Но что-то за его пределами стучится в сознание всё настойчивее. Грубое, глухое и почему-то неуловимо знакомое. Похожее на голос Роджерса.
Стрелок хмурится, успевает удивиться наличию Капитана рядом - ему-то что делать в их с Ташей отпуске - и просыпается. Просто открывает глаза, чувствуя, как мгновенно пропадает расслабленность, вызванная спокойствием сна. Как сразу же возвращается боль в введенных за спину руках, как она заставляет согнуться от прошедшейся по всему телу вспышке при первой попытке движения - действие обезболивающего успело закончиться.
Клинт сразу вспоминает, где он. Хотелось бы вспомнить ещё и зачем, но это сейчас непозволительная роскошь. Он выдыхает, замирает, мысленно обещая себе больше не двигаться. Но приходится. Сжать зубы и, досчитав до трех, рывком подняться, игнорируя возникшую перед глазами темноту.
Он сразу же приваливается к стене и несколько мгновений просто выравнивает дыхание. И только, когда боль немного отступает, понимает, что вокруг стало гораздо светлее. И ещё - что теперь он в камере не один.
- Роджерс? - имя вырывается прежде, чем Клинт успевает его проконтролировать. Капитан, сидящий напротив, словно увеличенное отражение в кривом зеркале, кивает. На его лице ни тени улыбки. Впрочем, видимых повреждений тоже нет. Неудивительно - скорости регенерации его клеток можно только позавидовать.
Бартон прикрывает глаза, не зная, что сказать дальше. На языке почему-то вертится "что ты тут делаешь?", и глупее вопрос придумать сложно. А Стив молчит, совершенно не собираясь помочь, и остается только надеяться, что он так же, просто не имеет понятия, с чего начать. Потому что отделаться от мысли, что Роджерс теперь говорить не может, не получается.
- Ты знаешь... что здесь происходит? - Клинт наконец формулирует вопрос, и это, наверное, самый удачный способ. Сине-зеленые глаза все ещё прикрыты - так легче концентрироваться на словах, легче не думать о том, что обезболивающее было бы сейчас очень кстати.
Капитан отвечает только через пару минут. Бартон слышит шорох, лязг металла от натянутой цепи и глухой голос:
- Нам лучше не разговаривать, Клинт.
И почему-то именно в этот момент становится действительно... страшно. Жутко. Настолько, что стрелок не сразу находится со словами - "что" застревает где-то в горле, вместе с "почему?". Слишком это не похоже на Капитана.
Бартон открывает глаза, но Стив смотрит куда-то вниз. Он не выглядит сломленным, скорее уставшим. И безысходности - того единственного, с чем невозможно бороться - агент не чувствует. Но вид Роджерса, отводящего взгляд, избегающего разговора и контакта, вызывает легкую дрожь вдоль позвоночника. Потому что должна быть причина. И она не может быть простой.
- Можно спросить - почему? Брось, Капитан, что бы они тебе не сказали, это не повод сидеть в тишине. Бесит же! - Клинт прячется, и он и сам знает это, за легким тоном, за появившейся на губах усмешке, за ободряющими интонациями. Для кого они - собеседника или себя самого - он и не скажет. Но кажется, действует на обоих.
Стив поднимает голову и кривит губы:
- Ты думаешь, нас просто так поместили в одну камеру?
- Уж явно не для того, чтобы мы не заскучали. Но ты явно осведомлен больше, чем я. Выкладывай, Капитан. Я много раз бывал в полной заднице, и эта пока что не тянет на первое место.
Роджерс усмехается, видимо, невольно, потому что усмешка быстро тает. Он дергает уголком рта и все же произносит:
- Потянет, когда окажемся друг против друга.
Клинт замирает - он и так ограничен в действиях, но сейчас всё внутри натягивается, словно струна. Или тетива лука. Как бы он сейчас хотел почувствовать его в своих руках.
Сложить два и два не сложно. Проще простого, на самом деле. И то, что получается в итоге... Он видел Старка против Капитана. Видел эту короткую, бессмысленную схватку. Чем всё закончилось для миллиардера, ему думать не хочется. Какие перспективы сулят ему слова Стива, тоже. Но это они и так знает. Схватка повторится. Только на месте Старка окажется он сам.
- Нас для этого сунули сюда вместе, - глухо произносит он. - Так будет сложнее. Я так понимаю, варианта договориться и послать этого мудака нахрен, нам не оставили?
Роджерс ведет головой из стороны в сторону. "Нет" читает по его жесту Клинт. А потом слышит и подтверждение:
- Старк пробовал отказаться. Действительно послал их, даже красочнее, чем ты сейчас. За, - он хмыкает, - его непослушание пострадали другие. Ты же видел те экраны?
- Да, там агенты Щ.И.Т.а. Топ-список Фьюри. Восемь человек.
- Уже семь, Клинт.
Бартон чувствует, как сжимается горло. От ярости, от боли, от необходимости - сейчас - принять к сведению и не зацикливаться. У него нет на это права. Позволить потере - своего, члена организации, которую Ястреб с чистым сердцем может назвать семьей - стать главной эмоцией, будет равносильно подписи под смертным приговором. А он ещё хочет выбраться. Или, по крайней мере, если все же не удастся, забрать с собой ответственного за все это.
- Сссука, - наконец шипит он, бессильно дергая руками за спиной.
- Не могу не согласиться, - отвечает Капитан, и Клинт невольно удивляется тому факту, что Роджерсу доступно понятие сарказма. А потом понимает, что тот был прав, когда предлагал не разговаривать. Каждое последующее мгновение, каждое адресованное слово сделает предстоящую схватку тяжелее. А драться придется. Можно не сомневаться, что их заставят начать, сколько бы смертей для этого не потребовалось. Взять на себя гибель всех семи оставшихся агентов Бартон просто не может.
Еще несколько минут молчания. Стрелок исследует взглядом камеру - голые стены, может быть, где-то в углах припрятаны объективы, скорее всего, в стенах скрыты микрофоны. Было бы наивно считать, что сейчас за ними не наблюдают. Какой же псих захочет лишить себя такого веселья. Но и сидеть в тишине только поэтому Клинт не собирается.
Капитан, кажется, приходит к тому же выводу. Он словно бы неловко пытается принять более удобную позу - полной неподвижности нет и у него, а потом смотрит прямо на Ястреба:
- Я такого не понимаю, Клинт. Я прошел войну и этого - не понимаю. Когда людей держат в плену, заставляют убивать своих же для того, чтобы надавать и получить желаемое - это не мои методы, но я могу понять, зачем это делают. То, что происходит здесь. Люди настолько изменились за каких-то полвека?
Бартон тихо хмыкает - Капитана, оказывается, легче сломить, чем он думал. И такие вопросы - это именно то, что нужно тому, кто обеспечил им такие "комфортные каникулы". И проходить через всё это идеалистам, как Роджерс, сложнее. Но успокаивать стрелок не умеет.
- Психи были и в твое время, Стив. А всё это - действия именно психа. И он получает желаемое. Я не знаю, почему и за что, но готов поставить что угодно на то, что это месть.
Роджерс качает головой и снова опускает взгляд. Кажется, эта мысль его не утешает.
Клинт пытается разговорить его ещё несколько раз. Спрашивает про состояние, про то, видел ли он что-то, спрашивает про Старка - добиваясь только отрывистого "жив" - про остальных, говорит, что всё ещё не так уж плохо, но реакции каждый раз нет. Видимо, Капитан все же решил придерживаться изначальной политики. Молчать.
Через несколько часов стрелку начинает казаться, что это ещё хуже. Видеть Роджерса, быть практически лишенным возможности смотреть куда-то ещё, кроме как на него, и не иметь возможности отвлечься от навязчивой мысли о предстоящей схватке. Потому что Стив молчит. А потом и вовсе проваливается в сон.
У Бартона не получается. Мешает отчаянное желание придумать способ выбраться, мешает боль - её много. Болит всё тело. При малейшем движении. При любой попытке принять более удобное положение. И через пару часов хотя бы просто удобного уже нет.
Их ищут - в этом стрелок не сомневается. Фьюри наверняка уже поднял все ресурсы. И их найдут. Обязательно. Вопрос в том, вовремя или поздно. В конце концов, задействовать лучшие силы не получится. Они все здесь. Кроме... Таши.
Клинт улыбается. Невольно - нежно и немного грустно. Он бы хотел, чтобы она тоже искала. Чтобы была сейчас в Нью-Йорке, на одной из баз Щ.И.Т.а. Наверняка - он стал свидетелем этого лишь однажды, но сомневаться в том, что случай был не единичный, не приходилось - срывалась на командный тон в разговорах с Фьюри. Черную Вдову лучше не злить. Она перерыла бы весь Нью-Йорк, да что там, все Штаты, чтобы найти его... но в Америке её сейчас нет. Ястребу хочется, чтобы его женщина наплевала на обещание. Клинт Бартон благодарен ей за то, что держит. Так спокойнее. Так можно будет вынести гораздо большее. Зная, что ей не придется. Что в безопасности. Это помогает держаться.
И помогает отключиться.
Обратно в мир соленых брызг и ярко-рыжих от солнца прядей.
В этот раз в реальность он возвращается не сам. Втаскивают. Насильно. Хорошо поставленным ударом, заставляющим голову дернуться в сторону. Клинт чувствует во рту металлический привкус и сразу же рефлекторно проводит языком по зубам. Целы.
Открыть глаза не удается – ворот футболки натягивается, впивается в заднюю часть шеи, и его тянут вперед.
- И вам доброе утро, - хмыкает стрелок, когда его поднимают на ноги, и сплевывает кровь в сторону. И только потом открывает глаза. Четверо. Один все ещё держит его за футболку, остальные тоже держат. На прицеле.
А Капитана в камере уже нет.
- Слишком ты бодрый, - скалится тот, что стоит ближе всех. Снова дергает ближе, и Клинт морщится, когда некрасивое лицо оказывается совсем близко. На автомате отмечает отсутствие боли. И это вызывает смешанные чувства: облегчение пополам с настороженностью. Хотя бы несколько часов возможности двигаться, не думая о том, что каждый поворот головы заставит сжимать зубы, чтобы не кричать. И понимание – что она ушла не просто так, а под действием обезболивающего. А значит, он отрубился настолько сильно, что пропустил момент иньекции.
- Спокойнее, Сэм, - голос сзади. Значит с автоматами не трое, а четверо. Как минимум. – Ему ещё достанется. Супер-солдату вкололи дозу витаминок, и этот своё ещё получит.
Тычок в спину. Клинт делает шаг вперед и не удерживается:
- Парни, а вы как думаете, я драться должен ногами?
Он слышит короткий, сдерживаемый смешок и удовлетворенно улыбается. Мудаки, конечно. Но по большому счету, мало чем отличаются от младших агентов Щ.И.Т.а. Только служат не тому.
Вместо ответа, его снова подталкивают в спину, и стрелок раздраженно встряхивает заведенными за спину руками – анаболики снизили боль и часть воспаления, но затекшим мышцам лекарства не помогут. Только движение. Которого он до сих пор лишен.
На выходе Клинт успевает осмотреться. Заметить цепь, которой держали Капитана, такую же – в его части камеры. И на мгновение ему становится страшно. От мысли, что их могут заставить драться так, что сюда вернется только один.
И несмотря на всё уважение к Роджерсу, несмотря на то, что тот всегда казался буквально ходячим хранилищем всех тех качеств, которые Бартон ценит в людях и – что важнее – агентах… поддаваться и жертвовать собой Клинт не собирался. Не чувствовал в себе даже желания.
Место действия – та же арена. Тот же экран, и горят по-прежнему только восемь. Но стрелок видит. То, что заставляет его замереть на месте и сжать руки в кулаки, до белизны в костяшках, до впившихся в ладонь ногтей. Семь камер – семь фигур. И только одна пустая.
С такого расстояния он не видит лиц. Но это неважно. Каждый из них не зря входил в список лучших. В список, составленный Фьюри. Это значит больше, чем кажется на первый взгляд. Но даже если бы там, зависимые от их решений, был бы кто-нибудь из сотни, да, черт, из тысячи, если не из десяти… это всё равно было бы низко. Нечестно. Как бы наивно не было использовать именно это слово.
Капитан уже здесь. Стоит на ногах увереннее. Выглядит – увереннее. Решительнее. Готовым к бою. Словно у него за спиной не стоит такой же вооруженный конвой.
Клинт чувствует, как руки за спиной сводят сильнее, как обычные наручники сменяются более широкими и более плотными оковами. Пытается обернуться через плечо, но дуло автомата у виска останавливает его попытку.
- Не дергайся. После сигнала к началу они раскроются. Думаешь, тебе дадут свободу прямо сейчас? Только когда ты останешься наедине с солдатом.
- Нет, я думаю– мне смутиться или оскорбиться от такой неприкрытой лести? – огрызается стрелок. Ему не хочется этого делать, но натренированное долгими годами полевой работы сознание уже работает. Прикидывает шансы. Распределяет время – минимум десять, максимум пятнадцать секунд, чтобы размять мышцы. Кэп не будет атаковать сразу. Будет решаться. А если Бартон ошибается на этот счет… что ж, тогда схватка не будет долгой. У Роджерса и без этого есть немалое преимущество.
Несколько мгновений – и они остаются один.
Клинт пытается понять, почему не действует. Почему не пытается расправиться – да хоть действительно ногами – с его охраной. Дать сигнал Капитану. Черт возьми, они Мстители. Они выстояли против армии читаури. Против двинувшегося бога. Здесь, сейчас – люди. Смертные. Достаточно просто свернуть шею, ударить в висок, выбить автомат… Что угодно, просто не действовать по сценарию психа, решившего мстить, используя других.
Но перед глазами экран.
И Бартон знает, что именно он, люди на нем, та причина, по которой он не может. Не может пытаться выбраться без оглядки. Да, свои. Да, агенты. Но не на задании. А значит, почти гражданские.
Клинт слышит долгий, низкий, похожий на гул отбывающего лайнера, сигнал. Успевает подумать, что, кажется, Кэп знает больше. Успевает почувствовать, как освобождают запястья оковы. Успевает встряхнуть, помассировать каждое быстрыми, отточенными движениями, повести мышцами плеч и спины, сделать несколько разворотов… и на этом время заканчивается.
Дальше, соскучившемуся по движениям телу, придется добирать уже непосредственно в схватке. Кэп уже рядом. Без Щ.И.Т.а, но от этого не менее опасный. Взгляд голубых глаз, когда Стив делает первый выпад, нечитаем. Клинт уходит он него, с трудом, но уходит. Координация всё ещё не в полном порядке, и несмотря на обезболивающее, тело помнит о нанесенных повреждениях. Полной свободы, делающей его опасным противником для каждого, Ястреб не чувствует. Но всё равно с каждым мгновением уверенности в его перемещениях всё больше.
Первые минуты они прицениваются. Бартон больше избегает контакта, почти не делая попыток атаковать или нанести удар – ему нужно время, чтобы дать застоявшимся мышцам вернуть хотя бы иллюзию тонуса. Но потом время выходит. В тот самый момент, когда резкости в очередном замахе Кэпа становится больше. Когда Клинт, уклонившись, падает на одно колено и перекатывается, чтобы избежать удара. Тут же вскакивает на ноги, понимая, что дело уже не в нем – просто Стив начал действовать всерьез.
А значит, пора отпустить себя.
Заткнуть Клинта Бартона, вытащить сюда, на импровизированную арену, больше похожую на стеклянную клетку, Ястреба. И не думать о том, чем все закончится. Просто делать то, что он умеет практически лучше всех.
И это не драться. Это не рукопашный. Это не череда приемов – порой грязных – собранных от лучших учителей, с которыми стрелка сталкивала жизнь. Их много, он никогда не брезговал смешивать стили, брать самое полезное из всех возможных направлений. И сейчас плевать он хотел на эстетику боя. На то, как это смотрится со стороны. Шанс против Капитана у него есть только в этом случае.
Потому что лучше всего Ястреб умеет выживать.
Потому что именно это – слабое место Стива. Солдат. Готовый пожертвовать собой на благо Родины, за других. Готовый посмотреть в лицо смерти. Готовый не бежать от неё. Действительно символ Нации.
Клинт не такой. Он рисковал собой тысячи раз, но каждый раз думал о том, чтобы выбраться. Цеплялся за самые безумные варианты. Иногда уходил, уже чувствуя холодное прикосновение смерти к плечу.
Но каждый раз – выкарабкивался.
Выжить.
Не умереть.
Смерть Бартону не нравится.
Это не страх перед ней. Это больше похоже на ненависть.
И она дает силы. Стив не ждет этого. Не самоуверенность, скорее трезвая оценка, но он действительно считает, что сильнее. И в любой другой ситуации, так и было бы. Но сейчас Клинту очень хочется выйти из этой схватки победителем. Сейчас его ведет тонкая, практически неощутимая и совершенно необъяснимая грань между полным самоконтролем и неконтролируемым прирожденным убийцей, и необходимая доза ярости.
Череда выпадов, резких, четких, словно спуск стрелы, пусть и не все попадают в цель – но тех, которым удается, хватает. Капитан сгибается пополам, и Клинт пользуется моментом, чтобы стереть кровь с губы. Слышит тяжелое дыхание – Стив выматывается. И те «витаминки», что ему вкололи, пусть и придают силы, явно частично глушат действие сыворотки.
Ещё замах, удар с разворота – Стив уклоняется, но Бартон ждет этого. Того самого мгновения, когда Роджерс, теряющий тысячные доли секунды на то, чтобы восстановить равновесие, отвлекается, и появляется возможность уйти в почти футбольный подкат. Сбить его с ног, падая рядом, по инерции толкая его вперед, заставляя проехаться спиной по каменному полу. И тут же подняться, рывком оказаться рядом, нависнув сверху. Ударить, сильно, не сдерживаясь, до темными перед глазами – Клинт видит это по расфокусировавшемуся взгляду – и перевернуть, заламывая руки за спину, придавливая сверху полным весом. Обездвижить. Показать, что победил.
И что убивать – не намерен.
Клинт говорит об этом прямо. Вслух. Не жалея горла.
- Цирк окончен! Клоун устал и, честное слово, вам лучше его не злить.
Кэп под ним молчит. Может быть, решает довериться. Может быть, вымотался больше, чем Бартон рассчитывал. Неважно. Не пытается продолжить – это главное.
Стрелок вздрагивает, когда слышит в ответ смех. Хриплый и невыразимо довольной. А следом видит наполняющих «арену» парней с автоматами. И облегченно прикрывает глаза. Выдыхает. Хотели бы убить – выстрелили бы с расстояния. Значит, пока передышка. Пока что – закончили.
Он не сопротивляется, когда руки снова заводят за спину. Не дергается, когда слышит щелчок наручников. И даже идет сам, оглядываясь лишь один раз – Капитан приподнимается на локте, а через несколько секунд и встает.
Кажется, получилось всё сделать правильно.
- Томас. Томас Клеверли.
Клинт игнорирует протянутую руку. Всё равно она – издевка. Такая же, как и тон, которым представляется тот, кто, по всей видимости, и организовал всё это.
Имя стрелку не говорит ровным счетом ничего.
- Ты сумел меня удивить, Ястреб. Впрочем, иного от номера один в списке ждать было бы наивно.
Бартон смотрит куда-то в сторону. Встречается взглядом с темными глазами лишь однажды – на входе, когда его вталкивают в небольшое помещение, словно по иронии так напоминающее кабинет Директора – и в них столько удовлетворения, что у Клинта пропадает желание пересекаться с ними.
- Капитан был далек от идеальной формы, но я все равно поставил на него.
- Извините, что испортил ставку, - голос стрелка сочится ядом, сейчас – это его единственное оружие. Конвоирование до этого… кабинета заняло немного, но времени хватило, чтобы на место холодной ярости и самоконтроля пришло опустошение.
Томас смеется. Клинт скашивает взгляд на его фигуру – в ней чувствуется армейская выправка. И что-то ещё, неуловимо знакомое.
Но он не знает никого с таким именем. И с таким лицом тоже.
- Ты интересный, Ястреб. Я бы оставил тебя и после, но не уничтожить номер один… всё остальное тогда потеряет смысл. Впрочем, без номера два нам тоже не обойтись. И, думаю, ты можешь помочь. Сказать нам, где найти её.
Эмоции – спрятать. И Бартон только давится на вдохе, не давая реакции проявиться на лице. А потом кривится в усмешке:
- Вы издеваетесь? Вы серьезно верите, что я скажу вам, где она? Легче выбить это из Директора, чем из меня.
Томас меняется в лице. На считанное мгновение, но этого достаточно, чтобы заметить. Чтобы понять – упоминание Фьюри вызывает эмоции. Сильные. Плохо контролируемые. Неужели…?
- Ник… должен выжить, - медленно произносит Клеверли. – И остаться в уме и здравии. Что, возможно и для тебя, Ястреб. Если ты будешь сотрудничать.
Клинт отрицательно качает головой. Выдать Наташу? Он не скажет даже того, что знает – страну, может быть, город. Этого будет достаточно, конечно. Но… сдать её? Мысль настолько абсурдна, что он улыбается. Дико. Невозможно.
- Нет, - коротко отвечает стрелок, поднимая взгляд. Если сейчас в висок упрется дуло автомата. Если на его глазах перестреляют всех оставшихся семерых. Если заставят сражаться… да хоть с Халком. Он не скажет. Наташа помогла избавиться от Локи. Наташа была рядом все свободное от заданий время. Наташа… его женщина. Он не может её предать.
Томас пожимает плечами и отворачивается, чтобы наполнить чашку из светлого фарфора горячей темной жидкостью – чай, Клинт чувствует, как отзывается желудок на вид и тонкий запах. Когда он ел в последний раз?
Клеверли снова поворачивается к нему и, сделав глоток, улыбается:
- Ты скажешь, Ястреб. Тебя заставят сказать. И Ник узнает, что его номер один погиб предателем.
В камере его ждет сюрприз.
Об этом ему ехидно сообщают, открывая дверь.
И Клинт чувствует холодок вдоль позвоночника – на мгновение ему страшно увидеть… он понятия не имеет, что. Но, кажется, этот мудак Клеверли мог накопать о его страхах больше, чем о них знает стрелок.
Поэтому на пороге он на мгновение медлит. Задерживает дыхание. И прикрывает глаза. Раскрывая их, только набрав воздуха в грудь. Словно перед прыжком в пропасть.
На дне которой…
- Старк, - рефлекторно, на выдохе. И Бартон и не сам не знает, чего в нем больше – облегчения или обреченности.
А Клеверли действительно накопал немало – на стрелка сейчас направлен лишь один автомат, остальные три – на миллиардера. И это рубит на корню все ростки сопротивления – не ценой жизни гражданского. Старк – несмотря на Мстителей, несмотря на Железного Человека, несмотря на битву на Манхэттене – именно гражданский. Обычный. Не агент. Не солдат.
Клинт снова выдыхает, когда его фиксируют в том же положении, в котором он очнулся в первый раз. Без возможности двинуться. Видимо, Клеверли решает начать сдерживать слово без промедлений.
Для того, чтобы хотя бы подумать о возможности выдать Наташу, этого ничтожно мало. Стрелок только крепче стискивает зубы, чувствуя, как напрягаются мышцы, и провожает удаляющуюся охрану безразличным взглядом.
- Бартон, - слышит он, едва дверь в камеру закрывается.
Старк. Не Капитан. Молчать не будет.
Клинт чувствует на себя взгляд миллиардера, его невозможно не почувствовать.
- Бартон, ты цел?
- О да, в полном здравии, - он не сдерживается, буквально выплевывает слова, позволяя раздражению стать основной эмоцией. Старк не виноват, разумеется, но черт… хоть кому-то, кого это может задеть. Хоть как-то.
- Язвишь – значит, не так уж и плохо.
- Будет хуже.
- Из-за? – Бартон не смотрит в его сторону, но понимает, что Тони указывает на фиксирующие цепи. И выдыхает:
- Именно.
Миллиардер замолкает. Этим отвратительным неловким молчанием – он сам в том же положении, в котором Клинт провел ночь: руки за спиной, и особо не устроишься, но свободы, хотя бы относительной, не лишен. И лечь может.
Этот факт то ли злит, то ли, наоборот, приносит спокойствие.
- Значит, мы следующие, - тихо произносит через некоторое время Бартон – сейчас разрешая себе встретиться взглядом с карими глазами. Старк выглядит потрепанным, на правой скуле обширный синяк, на лице следы усталости и побоев, и привычного нахальства сейчас и в помине нет. – Перед схваткой с Капитаном, нам… дали пообщаться.
- Ты… и Кэп? – Тони, кажется, шокирован. И испуган. На мгновение – потом берет себя в руки, качает головой и хмыкает:
- Вот урод. Этот придурок из России со своей местью был просто верхом адекватности по сравнению с тем, что происходит здесь. Стив… ты его?
Клинт вздрагивает. Может быть, если бы пришлось, он мог бы и…
- Нет, - выходит резче, чем он хотел. – До этого не дошло. Я бы вряд ли справился, но его на чем-то держат.
- Блокируют сыворотку, - подхватывает Старк. – Ты знаешь, что Беннер здесь. Под капельницей, круглосуточно – какая-то ядреная смесь паралитиков. И Халка держат, потому что боятся.
- Откуда ты… знаешь?
Тони усмехается:
- Бить – занятие скучное, Бартон. Если вывести их из себя, то во время этого можно узнать много всего интересного. Хотя… сказать честно, лучше бы не знал.
Вопрос-просьбу продолжить Клинт адресует одними глазами. Потому что снова заканчивается действие лекарств. И боль возвращается. Пока ещё отголосками. Но уже ощутимыми. Примешиваясь к тому, что добавил Кэп.
- Клеверли, этот старый хрен. Ты знаешь, что они с Фьюри служили вместе. Что в Щ.И.Т.е оказались тоже вместе. Даже руководить хотели пополам. Только полковник за мир во всем мире, или, по крайней мере, хотя бы делает вид. А Клеверли… для себя. Не поделили, короче. Не знаю, что он делал после того, как его выперли из Щ.И.Т.а. Видимо, вынашивал план мести. И да – мы – именно он и есть. Ведь Фьюри удалось не только стать Директором, и весьма успешно, но и нас собрать. Мстители, спасители планеты. Оказывается, не все благодарны были. Клеверли вот на этой почве совсем двинулся. Решил уничтожить. А потом показать полковнику. Пиздец, правда?
У Старка легкомысленный тон. И он вряд ли подбирает слова. В его исполнении звучит, как бредовая сказка. Верить в то, что она реальность – страшно. Не хочется.
- Нас должны искать, - после паузы говорит стрелок и закрывает глаза. Руки уже тяжелеют, становятся словно горячее. Опустить бы…
- Главное, чтобы нашли во время.
- Да ты оптимист, Старк.
Миллиардер коротко смеется. И закашливается, будто от боли. Клинт приподнимает веки и внимательно смотрит – Тони вздрагивает при каждом сотрясении тела. Похоже, ребра. Хорошо, если просто трещины.
И, черт, он все еще думает так, словно у них есть шанс вырваться.
- Что ты сказал Капитану?
- Что?
- Тогда, когда вы…
Тони кивает и перебивает его:
- А… Я не хотел драться. Не с Кэпом. Да вообще ни с кем. Но… ты же знаешь, они убили кого-то из ваших. Потому что мы не начинали. Ждать, что убьют ещё кого-то. Ты же тоже бы не смог.
Кажется, что Старк оправдывается. За то, что поддался на драку с Роджерсом. В то время как Ястреб был готов довести её до конца.
- Считай меня трусом, Бартон, - продолжает он, - но я попросил Кэпа вырубить меня. Сразу. Чтобы… всё закончилось быстро.
- Я не считаю, - тихо отвечает Клинт. – Возможно, это был самое умное решение в тот момент.
Он видит, как миллиардер улыбается. Коротко и вымученно, но улыбается. Интересно, когда перестанет вовсе. Наверное, когда попросит его о том же, о чем попросил Стива. Вырубить.
Будет ли этого достаточно для Клеверли?
Или потребует пойти до конца?
Потребует убить Старка.
Пригрозит жизнями агентов. Его собственной. И… Клинт знает, что хочет выбраться. Вернуться, к Наташе. Сказать ей то, что не успел в первые дни после Манхэттена. Когда кроме них никого и не было. Сказать про Локи. Про холодный синий, затмивший сознание, вытеснивший все мысли. Поверить в то, что Таша поймет. Она ведь постарается понять – и это важнее всего.
- Бартон… Бартон?
Голос миллиардера прорывается в мысли. Клинт открывает глаза и вопросительно на него смотрит. Тот кривит губы в неловкой усмешке:
- Ты в порядке? Выглядело, как будто…
- Нет. Нормально.
Старк кивает и замолкает.
- Бартон? Думаешь, когда они придут… сразу драться?
- Вряд ли. Сначала отдых. Иначе… неинтересно. Клеверли кайф же ловит.
- Псих.
- Именно.
- Бартон, а тебя кормили?
- Нет.
- Меня тоже. Но…
- Колят что-то. Подохнуть от голода… долго и…
- … неинтересно?
- Ну ты точно гений.
- Бартон... нас найдут.
- Заткнись, Старк. Не надо.
- Бартон…
Клинт открывает глаза – миллиардер выдает вопросы или какие-то фразы порциями. Словно после каждой набирается сил, чтобы сказать. Или решается. Черт его знает. Но помогает отвлечься. Боль вернулась несколько часов назад. Сильнее, чем была прежде. Потому что сейчас тело зафиксировано именно так, чтобы заставить почувствовать её полностью.
Каждая долбанная клетка, каждая ссадина, каждая царапина, каждый синяк… Стрелок балансирует где-то на грани между полным ей подчинением и остатками контроля.
- Что?
- Это слишком… больно?
Он отвечает не сразу. Наверное, не должен был отвечать вообще. Но почему-то выдыхает:
- Сейчас – да. Слишком.
Правильное слово. Не очень. Слишком.
Держаться ещё можно. Пока еще – можно. И даже долго. Но всё равно, уже – слишком.
- Я бы…
- Ты бы сломался раньше, Старк. Так что оставь.
- Скотина ты, Бартон.
Не злит. Клинт вообще думает, что так – лучше. Не жалость, обиженно-раздраженное фырчанье. На это – только усмешка в ответ. На жалость была бы злость. А на неё уже не хватает сил.
В какой-то момент он отключается. Слышит, словно откуда-то извне, встревоженный голос миллиардера. Но реагировать на него получается. Боль забирает к себе, в темноту. Мягкую, приятную, в какой-то степени даже целительную. Хочется задержаться в ней. Остаться…
- Блядь, - Клинт выныривает из бессознательного тумана резко. И в прямом смысле. Когда на голову обрушивается по меньшей мере литров двадцать воды. Холодной. Почти ледяной. Она мгновенно пропитывает футболку и старые джинсы – одежда липнет к телу, мокро и неприятно.
- А как же доброе утро? – то же некрасивое лицо. И у стрелка не получается игнорировать надежду – сейчас отпустят. Дадут рухнуть на пол. Расслабиться.
И разочарование бьет сильнее, чем он думал.
Не дают. Наоборот – садится на корточки, оказываясь рядом, и глумливо скалится:
- Не передумал?
- Из-за какого-то душа? Твой босс смеется что ли?
Хватает – на равнодушный тон. На презрение и легкий сарказм. Главное, чтобы не последовало продолжения. Потому что сейчас это – максимум, на который он способен.
- Это ты зря, Ястреб. Но повод сменить позицию у тебя ещё будет. Пошли парни.
Он поднимается, отходит к двери, и Клинт видит расширившиеся в испуге глаза миллиардера. А через мгновение они уже растерянно моргают, когда на них налипают темные мокрые пряди. Старк выглядит взъерошенным и несчастным – от наглости и самоуверенности не осталось и следа. Бартон бы улыбнулся. Обязательно, если были бы силы.
Едва они остаются одни, Тони вскидывает голову, чуть машет ей из стороны в сторону, стряхивая капли с волос, шипит:
- Вот сволочь, - и тут же спрашивает, - что они от тебя хотят?
- Ташу, - коротко отвечает Клинт. Кажется, этого ответа Тони достаточно. Он только замирает, выдохнув, а потом неуверенно улыбается:
- Значит, ее здесь действительно нет. Не может не радовать.
"Посмотрим, что ты скажешь, когда пытка для меня коснется и тебя", - думает стрелок, но вслух не говорит ничего.
- А вот наличие Тора не помешало бы... - продолжает рассуждать Старк, и Бартон слабо ухмыляется. Будь здесь Асгардец, Клеверли давно бы уже был поджарен на божественной молнии.
Мокрая ткань холодит раны, и в то же время тяжелит одежду, тянет вниз еще больше. Клинт чувствует, как вместе с мышцами начинают болеть и суставы. Ему нужен перерыв. Иначе в следующий раз он рискует не выбраться из ласковой темноты. Она манит и сейчас. Стрелок запрещает себе не думать, вспоминает известные ему поговорки на разных языках, прикидывает маршрут от Нью-Йорка до Калифорнии на байке, считает, сколько Фьюри будет ему должен за такое количество сверхурочных.
Помогает плохо.
- Старк, не молчи, - просит он через некоторое время.
Миллиардер шевелится, прочищает горло и начинает рассказывать про то, почему потащил всех именно за шавермой. Его голос немного дрожит от страха - наверное, со стороны Клинт действительно выглядит страшно - и вины. А Бартон думает, что это глупо - в разгар сражения обращать внимание на вывески посреди разрушенных улиц.
- Фиговая, кстати, штука оказалась, - подытоживает Тони, и растерянно замолкает. Сейчас бы они оба не отказались и от шавермы. Что бы им не кололи - этого хватает для функционирования, но чувство голода это не убирает.
- Холоднее стало, - Старк снова падает голос, и Клинт слышит, как он отодвигается от стены. Бороться с тем, чтобы не закрывать глаза, Клинт бросил еще полчаса назад. Миллиардер прав. Стало. И стрелок уверен, что это не случайно. И что ведро воды было не просто средством побудки. Он слышал про такое...
- Держись, Старк, - тихо говорит он, снова опуская голову. - Будет хуже.
Становится, постепенно, но с каждой минутой все ощутимее. Холодный воздух поступает прямо из стен. Оседает на и без того мокрой одежде. Площадь прикосновения большая, контакт с кожей максимальный – не почувствовать снижение температуры нереально.
Клинт не любит зиму. Словно впадает в спячку вместе с природой. Раньше ему не нравилась скованность движений, неизменно появлявшаяся вместе с многочисленными слоями теплой одежды. Теперь ни одно задание не обходится без термо-белья. Тонкое, прочное, не стесняющее ни в одном действии, и греющее не хуже дорого виски. Но зиму стрелок продолжает не любить.
Потому что помнит, что холодно.
Как сейчас. Когда от холода не скрыться. Негде. Некуда. В цирке не топят. В дешевых мотелях – только за отдельную плату, на неё денег никогда не было. И это не сухой мороз, гораздо хуже – сырая промозглость, пробирающаяся под одежду.
Неважно, что на тебе. Неважно, сколько – все равно она победит. Заставит внутренне сжаться, напрячь все мышцы разом, и не отпустит, пока не решит отступить, потому что ей надоело мучить. Когда холодно настолько – расслабиться невозможно. Нужно, Клинт слышал об этом давно. Но действительно невыполнимо.
Сейчас - похоже на те моменты прошлого, которые Клинт старался не вспоминать.
Сейчас - тот же холод, от которого не спрятаться. Не сбежать. Он чувствует, как буквально леденеет мокрый затылок - неплохая анестезия. И удивительно, что во время драки с Капитаном, удалось избежать попадания по повреждению.
Мысли странные, путаются, и сосредоточиться на одной не выходит.
Он слышит. как дрожит Старк - миллиардеру тяжелее, у него вряд ли когда-либо были тренировки на выносливость.
- Попробуй представить себя под горячим душем, - Клинт решает, что нужно сказать это, пока не поздно. - Расслабиться. Должно помочь.
- Лучше стак-кан в-виски, - Тони уже стучит зубами, и стрелок сжимает пальцы в кулаки. Одному было бы легче. Чушь все это - разделение боли. Не когда заставляют смотреть на то, как страдает посторонний потому, что просто оказался рядом.
- И не пом-могает, - добавляет Старк через некоторое время. Клинт и сам уже дрожит - каждый рефлекторный рывок тела отзывается едва слышным лязгом фиксирующих цепей. Звук бьет по ушам. Тем же ледяным холодом.
- Двигайся тогда, - Бартон пытается разогнать кровь, сжимая и разжимая кулаки и пальцы ног, но этого недостаточно. И не будет достаточно, пока он не избавится от мокрой одежды, и пока не прекратиться подача воздуха. - Старк, слышишь, двигайся! Я не могу, но у тебя есть возможность.
- Я слышал, что потом станет тепло.
- Ага, перед смертью, - огрызается Бартон. Ярость внезапно греет - адреналин выбрасывается в кровь, гонит ее по венам, дает ей нести тепло. Это ненадолго, и скорее всего лишь иллюзия, но Клинт цепляется за нее. И вяло думает, что, может быть, это и есть оно - то самое, перед концом.
Тони пытается говорить, то ли подбадривает себя, то ли их обоих. Пытается двигаться, но не может ни расслабиться, ни поверить в то, что это поможет. И в конце концов опускается на пол, словно смирившись. Стрелок не хочет думать, что это правда, но уверен, что слышит тихое "хватит".
Когда дверь открывается снова, Клинт не кричит от боли только потому, что дрожащие от холода губы не слушаются - сжаты плотно, не давая прорваться ни звуку. Тело бьется в крупной дрожи - и каждое движение похоже на пытку. Словно его тянут в разные стороны, пытаясь поделить. Или разорвать на части.
Он отмечает шаги, они останавливаются рядом. И через несколько секунд мир на мгновение становится ярко-белой вспышкой - Бартон не видит ничего, только чувствует, как жалобно стонет в агонии тело - наконец отпущенное, безвольной массой рухнувшее вниз, на пол. Холодный. Но потоков воздуха больше нет.
Чужие пальцы касаются подбородка, тянут вверх, сжимают, заставляя челюсти раскрыться, и во рту вспыхивает пламя. Обжигает язык, горло и глотку, когда стрелок рефлекторно глотает, и опускается вниз, по груди, в желудок. Еще одна порция. И еще одна. Тут же отзывается шумом в голове - слишком резкая перемена.
Его больше не трогают. Кажется, вечность. Впервые, не считая схватки с Капитаном. его ничто не держит. Ничто, кроме собственного тела. Оно неподвижно. Слишком больно, и дрожь все не унимается. Потому что холод, кажется, проник внутрь, и никакой алкоголь его не вытравит.
Сколько времени проходит, прежде, чем Клинт делает попытку подняться, опираясь ладонью о пол. Его ведет, сильно в сторону, и внутренности скручиваются, грозясь попроситься наружу. Бартон опускает голову, сплевывает неприятный привкус во рту, и смотрит в сторону - на Старка. Тот сидит на коленях. покачиваясь из стороны в сторону - видимо, его реальность тоже ускользает.
Еще десять минут, ставший уже привычным тычок автоматом в висок - Клинт прислоняется плечом к стене, и выдыхает. Несколько мгновений свободы. Почти затишья. Он проверяет окружение Старка - все так же на прицеле у четырех - и поднимает взгляд на подошедшего уже знакомого, как видимо, начальника охраны.
- Помогло решится? - нарочито ласково спрашивает тот, и стрелок презрительно фыркает, пусть и выходит до отвращения слабо:
- Думаете, пара глотков паршивого пойла развяжет мне язык?
Некрасивое лицо искажается, и Клинт вдруг впервые думает о том, что если Клеверли нужна Наташа, смерти в ближайшее время можно не бояться. Больше никто не знает, где она. А получив в руки возможность осуществить свою месть, Томас вряд ли захочет ждать еще. Реши они найти Черную Вдову своими силами, делать это придется долго.
- Нет, значит? Лучше бы согласился, - он противно цокает языком, и отходит на несколько шагов, делая жест рукой - присутствующая в камере охрана перемещается к выходу, не меняя впрочем, направления автоматов.
Сэм, если Клинт запомнил правильно, смотрит сначала на него, потом на Старка, и глумливо ухмыляется:
- Пришлось вам повернуть, да? Но мы парни добрые. Греться только спиртным неэффективно. Знаете же самый старый и эффективный способ разогнать кровь? - он скалится еще шире, и Клинт давно бы уже был на ногах, чтобы стереть с некрасивого лица усмешку, если бы не знал, что не продержится в вертикальном положении достаточно долго. - Решайте, кому из вас честь выпадет.
Стрелок хмурится - у Сэма слишком довольная рожа, чтобы не предположить худшее, но понять, что именно, Бартон не может. Он рефлекторно смотрит на Старка, тот неверяще ведет головой из стороны в сторону. На мгновение - карие глаза встречаются с сине-зелеными. И Клинта словно прошивает электрическим разрядом. Он замирает, неподвижно, так и не сводя взгляда с миллиардера. Потому что просто не в силах. Потому что вдруг -страшно, дико, абсурдно. Неправда. Не пытка. Хуже. И вряд ли, вряд ли приказ Клеверли. Самовольство этого бугая с испещренными отметками оспы лицом. Самовольство, которое Томас простит. Потому что, если ему нужно сломать стрелка, это...
Бартон вжимается в стену за спиной, игнорируя боль от тесного контакта. Она не так страшна как то, чего ему так хочется избежать.
А ведь есть еще...
Старк вдруг дергается. Резко, отчаянно. Пытается вскочить на ноги, но цепь, ввинченная слишком близко к полу, тащит его назад. И он сгибается, поворачивается к Сэму и шипит:
- Да вы рехнулись! Не посмеете же!
"Заткнись!", - звучит в голове у стрелка. Вслух не получается ничего. Словно парализовало. Отвратительным чувством страха и беспомощности.
Тони продолжает разоряться, так рьяно, как Клинт не мог и подумать, что тот способен.
Сэм улыбается. Довольно, словно увидевший большой кусок добычи падальщик.
-Вот и решили. Берите, - миллиардер пытается вырваться, когда его освобождают от цепи и затихает, только получив тычок автоматом под ребра.
"Давай же, не сиди. Действуй. Гражданский. Ястреб, гражданский. Действуй. Действуй. Ну же", - в мыслях Бартон переходит на мат. Но пошевелиться так и не может. Просто смотрит, как Сэм заставляет Старка склонить голову, как подталкивает к двери, и миллиардер спотыкается в проеме, не падая только потому, что его держат под обе руки. И как пытается снова дернуться, получая удар в живот. Сгибается, хватая ртом воздух, и вдруг поворачивает голову, на мгновение задерживая взгляд на стрелке и улыбается. Легко и открыто, словно не он только бился в истерике.
Сине-зеленые глаза расширяются от удивления, но момент проходит, и Бартон вздрагивает от хлопка двери.
Он остается один.
То, что его оставляют свободным, Клинт понимает не сразу.
Первое время он просто сидит, уставившись на скрывшую Старка дверь. Пытаясь понять, осознать. И справиться с тошнотой. Ее виной - не алкоголь. Собственное бессилие. Он и не думал, что отреагирует так. Что окажется бесполезен, когда миллиардеру было так страшно.
Или не было?
Стрелку очень хочется верить, что ему не показалось, и улыбка это не просто "держись", что это настоящее "у меня есть план".
Но верить в что тоже страшно.
Если он ошибется, и Старк вернется сломленным...
Клинт стискивает зубы и делает первую попытку подняться.
Больно. Тяжело - пол уплывает из-под ног, и стрелок опирается на стену, проваливается к ней плечом, и несколько минут стоит, просто закрыв глаза. Ему вряд ли оставили свободу просто так. Можно ждать чего угодно. Вариантов - масса. Один хуже другого.
Он старается прикинуть их, попробовать составить план, но мысли упорно сказываются к миллиардеру. Бартон даже доходит до двери и несколько раз дергает ее на себя - безрезультатно. От осознания того, что он добровольно отпустил Старка на такое, хочется выть. Но Клинт просто садится рядом с дверью и готовится ждать.
На месте получается плохо. Он меряет шагами периметр, находит дыру в углу - о назначении гадать не приходится - пытается размяться и ищет спрятанные камеры. Находит две, но они слишком высоко, ,чтобы разбить. А миллиардера все нет. И ничего не происходит.
Клинт мог бы встретить их, использовать в качестве оружия неожиданность, вырубить - при удачном стечение обстоятельств, навсегда - первых двух или даже трех, зашедших в камеру. Но Сэм не дурак, и остальные тоже. Вперед наверняка пустят Старка. А медлить, чтобы выяснить, просто не будет времени.
Это бесит. Теперь, когда боль немного отступает, злость снова берет свое. И Клинту она нравится больше, чем паника и страх.
дальше чуть-чуть в комментах)
часть вторая. 11 713Старк. Тот самый Старк, благодаря которому Манхэттен ещё стоит. Который был готов не вернуться, отправившись в обнимку с боеголовкой прямиком в портал. Который, едва все закончилось, потащил всех в какую-то забегаловку, наплевав на тихие - на другие просто не оставалось сил - протесты.
Старк. Гений, миллиардер, филантроп. И плейбой - кажется, Наташа передразнивала его именно так, рассказывая о том, что стрелок пропустил на Хэликэрьере. И ещё множество эпитетов, каждый из которых вряд ли можно было бы назвать положительным качеством. Но Мстителем он этого быть не переставал.
Как и Капитан.
Клинт смотрит на экран, пытаясь рассмотреть выражение на лице Роджерса, но изображение снова отдаляется. Бартон стискивает пальцы сведенных за спиной рук в кулаки и выдыхает. К Кэпу у него двойственное отношение - смесь уважения и непонимания, и иногда - легкого снисхождения. Все же было забавно наблюдать, как тот пытается приспособиться к современному миру. Но в общем и целом, стрелку нравилось, что Стив разделяет его преданность если не Щ.И.Т.у, то делу. В отличие от Старка, тот хорошо знает, что такое ответственность. И окажись Клинт случайным свидетелем их спарринга, его симпатии были бы на стороне Капитана. Сейчас мысль об этом вызывает отвращение.
Камера вновь приближается, и Бартон видит растерянное выражение на лице миллиардера. Тот явно не понимает, что происходит. Или - и это больше похоже на правду - не хочет понимать. А Стив выглядит напряженным. Не желает схватки, но готов к ней.
Стрелок сглатывает. Про поединок не было сказано ни слова, но он уверен, что именно это ему и предстоит увидеть. Слишком часто приходилось видеть, как раскаляется воздух перед самым налом драки. Пусть участники и стараются всеми силами её избежать. А сейчас не получится. И лучшее подтверждение этому - до омерзения противная усмешка на губах его собеседника.
- Не нравится, Ястреб? - спрашивает он через некоторое время. - А смотреть придется. Как один из них убивает другого, отличное зрелище, неправда ли?
Клинт стискивает зубы, чтобы не сорваться. Не выдать себя снова, не показывать, что цепляет. Сильно, прямиком в сердце, заставляя его то сжиматься от бессильной ярости, то заходиться в сбивающемся ритме. И в голове все ещё звенит легкость - на что-то серьезное он сейчас не способен.
- Они не станут, - говорит он через несколько мгновений - максимально спокойным, почти равнодушным тоном, на который способен. И почти получается - по крайней мере реакцию они вызывают не самую положительную: бледные губы поджимаются, и его собеседник недовольно хмыкает. - Не будут друг друга убивать, зря стараетесь.
- Ты ошибаешься, Ястреб. И возможность убедиться в этом у тебя будет, не сомневайся. А пока - смотри.
И Старк, и Капитан вздрагивают, словно слышат что-то. Наверное, так и есть - звук здесь не проведен то ли намеренно, то ли по какой-то случайности, хотя в этом Клинт очень сомневается. И ему одновременно хочется и слышать то же, что и они, и сказать "спасибо" за то, что лишили возможности это сделать. Потому что Стив прикрывает глаза, а у миллиардера на лице такая смесь злости и почти откровенного шока, что Бартон ловит себя на желании оказаться на его месте - так было бы честнее.
- Им придется сражаться. У них нет другого выхода, и на их месте ты поступил бы точно так же, не сомневайся.
Бартон не выдерживает, пытается подняться, но тело словно ватное, а голова реагирует на первое же движение вспышкой боли. Стрелок выдыхает витиеватое ругательство и прикрывает глаза. Не смотреть. Не стоит. Но продержаться удается только несколько минут, а может быть, и меньше - сейчас время тянется слишком медленно.
"Зачем тебе это?" - вопрос перекатывается на языке, Клинту нестерпимо хочется задать его. Потому что должна быть логика, должна быть причина. Нельзя совершать такое - просто так. Это ненормально даже для какого-нибудь давно поехавшего крышей серийного убийцы. Их Бартон за все время работы видел достаточно.
Но он молчит. Чувствует, что плана за нетерпение, за попытку вступить в диалог, будет высокой. А Старк и Кэп до сих пор не сделали не движения.
- Время выходит, - слышит Клинт, кидает быстрый взгляд на мужчину - тот смотрит на часы на запястье - и снова возвращает внимание к экрану. Миллиардеру и Стиву об этом тоже сообщили - Старк нервно переминается с ноги на ногу, оглядывается, прикрывает глаза, и вдруг смотрит прямо в камеру. Бартон вздрагивает - в карих глазах отчетливо читается отчаяние и близость к панике.
- Девять, - стрелок крепче сжимает кулаки. Снова пытается встать, рывком подняться на ноги - но получается только на мгновение переместить вес на икры и стопы, а потом силы вновь их покидают. В обезболивающем наверняка было что-то кроме анальгетиков - без седативов точно не обошлось.
- Шесть, - Бартон снова стискивает зубы - этот ублюдок ещё и театр решил устроить, обратный отсчет. И кто знает - что ждет после того, как прозвучит "один".
- Пять, четыре, три...
Клинту вдруг становится страшно. От радости, неподдельной, в голосе, произносящем цифры. От попытки осознать всё, что сейчас происходит. От необходимости допустить в сознание мысль - это правда, это реально. И Старку с Роджерсом сейчас действительно предстоит сражаться. А он сам не может сделать... ничего.
- Два...
Камера отъезжает - достаточно, чтобы в кадре были оба, и можно было без труда различить эмоции на их лицах. Клинту хочется закрыть глаза. Но он знает, что не может. Просто не получится.
- Один.
Стив вздрагивает, словно оглушенный, и Бартону на мгновение кажется, что он действительно слышал выстрел, пусть на самом деле их окружает только тишина. А Старк поворачивается, смотрит себе за спину, и неверяще качает головой из стороны в сторону. Стрелку не нужно сейчас видеть его лицо - вся поза миллиардера буквально кричит о страхе, который тот сейчас испытывает.
Клинт смотрит, как шевелятся губы Капитана. Как разворачивается обратно, видимо, на голос, Старк. Как срывается с места Роджерс, и миллиардер ждет этого - блокирует первый удар, уворачивается, пусть и не без труда, отскакивает в сторону, всем телом выдавая напряжение и всё ту же растерянность. Драться он не хочет. И, видимо, не собирается. А вот Кэп настроен всерьез.
Бартон стискивает кулаки так, что ногти почти до крови впиваются в ладонь и снова выдыхает, рвано и с отчаянием - это неправильно. Так не должно быть. Роджерс для Старка неравный соперник. Пусть у последнего есть небольшой опыт рукопашной, но Капитан - солдат. Натренированный солдат, прошедший войны. Одержавший победу в этой войне. Попавший туда благодаря сыворотке, сделавшей из него практически неуязвимого бойца. Даже с броней Старку пришлось бы постараться, чтобы продержаться хотя бы немного. Незащищенным у него нет шансов.
И, кажется, миллиардер это тоже понимает. Клинт слишком хорошо видит его нервозность и сопутствующие ей ошибки. Видит, как он уходит в оборону, но с каждым последующей попыткой нанести удар, оказывается все ближе и ближе, чтобы его пропустить.
Не смотреть. Закрыть глаза. Не видеть. Но Бартон все равно не отрывает взгляда от экрана. Потому что все равно надеется, что они что-нибудь придумают. Найдут выход, обернут все в свою сторону, объединят силы и выберутся, пусть это и бывает только в плохо написанных сценариях боевиков.
У реальности другие правила. И Старк выдыхается. Не успевает уйти - Стив наносит первый удар. Поставленный, не сдерживаемый удар того, кто умеет и знает, как нужно бить. Миллиардер сгибается пополам, пытается выпрямиться, но падает на колени, и Клинт рефлекторно подается вперед, вызывая резким движением головокружение. Плевать. Он должен быть там. Должен помочь. А вынужден только наблюдать. Как Старк опирается одной рукой на пол, вторую прижимая к животу, как поднимает голову и что-то говорит Кэпу.
Тот словно отшатывается - неуловимо, едва заметно, но Клинт смотрит слишком внимательно, чтобы пропустить. А потом кивает - резко, словно принимает решение, которое может изменить в любой момент, и замахнувшись бьет. Миллиардер даже не пытается уйти от удара.
Клинт отворачивается.
- Хватит, - глухо говорит он.
Но в ответ слышит только смешок. Короткий и безжалостно ёмкий. И от него больнее, чем о всех повреждений разом - ещё одно напоминание о собственной беспомощности.
Ещё мгновение, и Бартон улавливает движение рядом, открывает глаза - экран снова темный, и большую его часть загораживает плечо в светлом пиджаке.
- Ты пропустил самое интересное, Ястреб. И это - твоя вина, поэтому о концовке я тебе не расскажу. Хотя ты, конечно, догадываешься, кто вышел победителем - это был не самый честный бой. Ты будешь лучшим соперником.
Клинт дергает руками - они буквально болят от желания ударить, но вырваться из оков не получилось раньше, не получается и сейчас, и он только опускает голову, кусая губы. Это всё ещё похоже на сон. Идиотский кошмар. Бред. Да хоть галлюцинации.
- Зачем? - снова спрашивает он, поднимая взгляд - цепляясь им за темные глаза, хотя и знает, что ответ не принесет спокойствия. - Зачем?
- А иначе он не поймет.
Клинт непонимающе качает головой, но задать вопрос не успевает - остается один в комнате, наедине с темным экраном и запахами лекарств. А через пару минут его окружает пять или шесть - считать становится сложно - человек. Снова подхватывают под руки, снова ведут... куда-то - несмотря на то, что пятен перед глазами меньше, и двигать ногами у него получается почти самостоятельно, фокусироваться на чем-либо стрелку все ещё сложно. Но он хотя бы успевает отследить ход времени - до камеры, куда его приводят, они добираются не меньше семи минут.
На этот раз в ней - или, может быть, это уже другая - есть свет. Тусклый настолько, что режет по глазам, но хотя бы позволяющий осмотреться. Точнее, увидеть абсолютную пустоту, кроме лампочки под потолком. Помещение действительно маленькое, и это преимущество - в замкнутых пространствах Бартон умеет драться чуть ли не лучше, чем на открытой площадке. Но ему не дают даже шанса подумать об этом - с спину упирается дуло автомата, едва он и его конвой переступают порог.
Стрелок чувствует тычок в спину, спотыкается, делает несколько широких шагов и останавливается у стены, тормозя возле неё плечом. Сдавленно охает - место ушиба прошибает болью, на теле, кажется, нет ни одного живого места. А дуло автомата теперь смотрит ему в лицо. Клинт не сводит с него глаз, думая, что, возможно, попытаться сейчас вырваться и получить полю в лоб, было бы не самым плохим вариантом. Если его ждет то же, что и Старка с Роджерсом - смерть может быть не худшим выбором. Но он только позволяет одну из охранников зайти за спину и сразу же чувствует, как слегка натягиваются крепления на запястьях.
Клинт тут же встряхивает руками, проверяя степень свободы - руками он двигать может, значит, когда останется один, нужно попытаться подняться.
- Не дергайся, обезболивающе, - слышит он над ухом, чувствует укол в бедро, и через несколько мгновений в камере становится пусто.
А ещё через пару минут возвращается туман, окутывающий сознание плотным клубком ваты. Клинт пытается сосредоточиться, проанализировать то, что видел – думать только о том, что важно, игнорируя эмоциональную часть. Она сейчас только помешает. Но чем бы его ни накачали, это действует. Стрелок чувствует, как наливаются тяжестью веки, как с каждым мгновением становится все тяжелее и тяжелее сидеть прямо, и он отодвигается назад, чтобы найти опору, но в конце концов сдается и просто опускается прямо на пол, ложась на ту сторону, плечо на которой болит меньше.
Сопротивляться действию препаратов смысла нет. Ему нужна ясная голова. Нужно что-нибудь придумать. Втереться в доверие – он умеет это делать, или хотя бы дать понять, что принял правила игры. А потом вытащить Кэпа, Старка – о другом варианте Клинт просто отказывается думать – и остальных агентов.
Как-нибудь.
Он справится.
Пусть и с каждым мгновением в это верится все меньше.
Ему снится море. Глубокое, синее - блестящая на солнце гладь. Тонкие пальцы нарушают покой, вызывая рябь и крохотные волны: Наташа опускает руку и проводит несколько раз из стороны в сторону. Светло-зеленые глаза скрыты за темными стеклами очков, но Клинт знает, что сейчас в них нет привычной жесткости и цепкости - Черная Вдова осталась в Нью-Йорке. Непозволительная роскошь, ценная своей редкостью.
Заполненный пляж остался позади - находить укромные места стрелок умеет лучше многих, и небольшая бухта со скалистыми берегами возникла на пути неожиданно, и в то же время ровно в тот момент, когда им это было нужно. Даже странно, что она расположилась всего в паре километров от одного из самых популярных курортов Крита. Но думать, почему о ней не знают остальные туристы, не хочется. Сейчас они в одиночестве. В тишине. В спокойствии. Это всё, что нужно.
Наташа поднимается с выкрашенной в белый палубы, и замерев у края - Клинт знает, что она делает это нарочно, позволяя взгляду сине-зеленых глазах обласкать красивую фигуру - прыгает в воду, вызывая всплеск брызг. Бартон прикрывает лицо и невольно возникшую улыбку ладонью, думая о том, вся суматоха с пришествием Локи на Землю стоила этого отпуска.
Прощаться со сном не хочется. Клинту в нем нравится. Он то, чего стрелок ждал уже долгое время, чувствуя, что заслужил. Они оба заслужили. И покидать его слишком рано, проведенного наедине со спокойствием, наедине друг с другом, времени не достаточно. Мало... А ощущение надвигающейся катастрофы в реальности заставляет цепляться за сон сильнее. Но что-то за его пределами стучится в сознание всё настойчивее. Грубое, глухое и почему-то неуловимо знакомое. Похожее на голос Роджерса.
Стрелок хмурится, успевает удивиться наличию Капитана рядом - ему-то что делать в их с Ташей отпуске - и просыпается. Просто открывает глаза, чувствуя, как мгновенно пропадает расслабленность, вызванная спокойствием сна. Как сразу же возвращается боль в введенных за спину руках, как она заставляет согнуться от прошедшейся по всему телу вспышке при первой попытке движения - действие обезболивающего успело закончиться.
Клинт сразу вспоминает, где он. Хотелось бы вспомнить ещё и зачем, но это сейчас непозволительная роскошь. Он выдыхает, замирает, мысленно обещая себе больше не двигаться. Но приходится. Сжать зубы и, досчитав до трех, рывком подняться, игнорируя возникшую перед глазами темноту.
Он сразу же приваливается к стене и несколько мгновений просто выравнивает дыхание. И только, когда боль немного отступает, понимает, что вокруг стало гораздо светлее. И ещё - что теперь он в камере не один.
- Роджерс? - имя вырывается прежде, чем Клинт успевает его проконтролировать. Капитан, сидящий напротив, словно увеличенное отражение в кривом зеркале, кивает. На его лице ни тени улыбки. Впрочем, видимых повреждений тоже нет. Неудивительно - скорости регенерации его клеток можно только позавидовать.
Бартон прикрывает глаза, не зная, что сказать дальше. На языке почему-то вертится "что ты тут делаешь?", и глупее вопрос придумать сложно. А Стив молчит, совершенно не собираясь помочь, и остается только надеяться, что он так же, просто не имеет понятия, с чего начать. Потому что отделаться от мысли, что Роджерс теперь говорить не может, не получается.
- Ты знаешь... что здесь происходит? - Клинт наконец формулирует вопрос, и это, наверное, самый удачный способ. Сине-зеленые глаза все ещё прикрыты - так легче концентрироваться на словах, легче не думать о том, что обезболивающее было бы сейчас очень кстати.
Капитан отвечает только через пару минут. Бартон слышит шорох, лязг металла от натянутой цепи и глухой голос:
- Нам лучше не разговаривать, Клинт.
И почему-то именно в этот момент становится действительно... страшно. Жутко. Настолько, что стрелок не сразу находится со словами - "что" застревает где-то в горле, вместе с "почему?". Слишком это не похоже на Капитана.
Бартон открывает глаза, но Стив смотрит куда-то вниз. Он не выглядит сломленным, скорее уставшим. И безысходности - того единственного, с чем невозможно бороться - агент не чувствует. Но вид Роджерса, отводящего взгляд, избегающего разговора и контакта, вызывает легкую дрожь вдоль позвоночника. Потому что должна быть причина. И она не может быть простой.
- Можно спросить - почему? Брось, Капитан, что бы они тебе не сказали, это не повод сидеть в тишине. Бесит же! - Клинт прячется, и он и сам знает это, за легким тоном, за появившейся на губах усмешке, за ободряющими интонациями. Для кого они - собеседника или себя самого - он и не скажет. Но кажется, действует на обоих.
Стив поднимает голову и кривит губы:
- Ты думаешь, нас просто так поместили в одну камеру?
- Уж явно не для того, чтобы мы не заскучали. Но ты явно осведомлен больше, чем я. Выкладывай, Капитан. Я много раз бывал в полной заднице, и эта пока что не тянет на первое место.
Роджерс усмехается, видимо, невольно, потому что усмешка быстро тает. Он дергает уголком рта и все же произносит:
- Потянет, когда окажемся друг против друга.
Клинт замирает - он и так ограничен в действиях, но сейчас всё внутри натягивается, словно струна. Или тетива лука. Как бы он сейчас хотел почувствовать его в своих руках.
Сложить два и два не сложно. Проще простого, на самом деле. И то, что получается в итоге... Он видел Старка против Капитана. Видел эту короткую, бессмысленную схватку. Чем всё закончилось для миллиардера, ему думать не хочется. Какие перспективы сулят ему слова Стива, тоже. Но это они и так знает. Схватка повторится. Только на месте Старка окажется он сам.
- Нас для этого сунули сюда вместе, - глухо произносит он. - Так будет сложнее. Я так понимаю, варианта договориться и послать этого мудака нахрен, нам не оставили?
Роджерс ведет головой из стороны в сторону. "Нет" читает по его жесту Клинт. А потом слышит и подтверждение:
- Старк пробовал отказаться. Действительно послал их, даже красочнее, чем ты сейчас. За, - он хмыкает, - его непослушание пострадали другие. Ты же видел те экраны?
- Да, там агенты Щ.И.Т.а. Топ-список Фьюри. Восемь человек.
- Уже семь, Клинт.
Бартон чувствует, как сжимается горло. От ярости, от боли, от необходимости - сейчас - принять к сведению и не зацикливаться. У него нет на это права. Позволить потере - своего, члена организации, которую Ястреб с чистым сердцем может назвать семьей - стать главной эмоцией, будет равносильно подписи под смертным приговором. А он ещё хочет выбраться. Или, по крайней мере, если все же не удастся, забрать с собой ответственного за все это.
- Сссука, - наконец шипит он, бессильно дергая руками за спиной.
- Не могу не согласиться, - отвечает Капитан, и Клинт невольно удивляется тому факту, что Роджерсу доступно понятие сарказма. А потом понимает, что тот был прав, когда предлагал не разговаривать. Каждое последующее мгновение, каждое адресованное слово сделает предстоящую схватку тяжелее. А драться придется. Можно не сомневаться, что их заставят начать, сколько бы смертей для этого не потребовалось. Взять на себя гибель всех семи оставшихся агентов Бартон просто не может.
Еще несколько минут молчания. Стрелок исследует взглядом камеру - голые стены, может быть, где-то в углах припрятаны объективы, скорее всего, в стенах скрыты микрофоны. Было бы наивно считать, что сейчас за ними не наблюдают. Какой же псих захочет лишить себя такого веселья. Но и сидеть в тишине только поэтому Клинт не собирается.
Капитан, кажется, приходит к тому же выводу. Он словно бы неловко пытается принять более удобную позу - полной неподвижности нет и у него, а потом смотрит прямо на Ястреба:
- Я такого не понимаю, Клинт. Я прошел войну и этого - не понимаю. Когда людей держат в плену, заставляют убивать своих же для того, чтобы надавать и получить желаемое - это не мои методы, но я могу понять, зачем это делают. То, что происходит здесь. Люди настолько изменились за каких-то полвека?
Бартон тихо хмыкает - Капитана, оказывается, легче сломить, чем он думал. И такие вопросы - это именно то, что нужно тому, кто обеспечил им такие "комфортные каникулы". И проходить через всё это идеалистам, как Роджерс, сложнее. Но успокаивать стрелок не умеет.
- Психи были и в твое время, Стив. А всё это - действия именно психа. И он получает желаемое. Я не знаю, почему и за что, но готов поставить что угодно на то, что это месть.
Роджерс качает головой и снова опускает взгляд. Кажется, эта мысль его не утешает.
Клинт пытается разговорить его ещё несколько раз. Спрашивает про состояние, про то, видел ли он что-то, спрашивает про Старка - добиваясь только отрывистого "жив" - про остальных, говорит, что всё ещё не так уж плохо, но реакции каждый раз нет. Видимо, Капитан все же решил придерживаться изначальной политики. Молчать.
Через несколько часов стрелку начинает казаться, что это ещё хуже. Видеть Роджерса, быть практически лишенным возможности смотреть куда-то ещё, кроме как на него, и не иметь возможности отвлечься от навязчивой мысли о предстоящей схватке. Потому что Стив молчит. А потом и вовсе проваливается в сон.
У Бартона не получается. Мешает отчаянное желание придумать способ выбраться, мешает боль - её много. Болит всё тело. При малейшем движении. При любой попытке принять более удобное положение. И через пару часов хотя бы просто удобного уже нет.
Их ищут - в этом стрелок не сомневается. Фьюри наверняка уже поднял все ресурсы. И их найдут. Обязательно. Вопрос в том, вовремя или поздно. В конце концов, задействовать лучшие силы не получится. Они все здесь. Кроме... Таши.
Клинт улыбается. Невольно - нежно и немного грустно. Он бы хотел, чтобы она тоже искала. Чтобы была сейчас в Нью-Йорке, на одной из баз Щ.И.Т.а. Наверняка - он стал свидетелем этого лишь однажды, но сомневаться в том, что случай был не единичный, не приходилось - срывалась на командный тон в разговорах с Фьюри. Черную Вдову лучше не злить. Она перерыла бы весь Нью-Йорк, да что там, все Штаты, чтобы найти его... но в Америке её сейчас нет. Ястребу хочется, чтобы его женщина наплевала на обещание. Клинт Бартон благодарен ей за то, что держит. Так спокойнее. Так можно будет вынести гораздо большее. Зная, что ей не придется. Что в безопасности. Это помогает держаться.
И помогает отключиться.
Обратно в мир соленых брызг и ярко-рыжих от солнца прядей.
В этот раз в реальность он возвращается не сам. Втаскивают. Насильно. Хорошо поставленным ударом, заставляющим голову дернуться в сторону. Клинт чувствует во рту металлический привкус и сразу же рефлекторно проводит языком по зубам. Целы.
Открыть глаза не удается – ворот футболки натягивается, впивается в заднюю часть шеи, и его тянут вперед.
- И вам доброе утро, - хмыкает стрелок, когда его поднимают на ноги, и сплевывает кровь в сторону. И только потом открывает глаза. Четверо. Один все ещё держит его за футболку, остальные тоже держат. На прицеле.
А Капитана в камере уже нет.
- Слишком ты бодрый, - скалится тот, что стоит ближе всех. Снова дергает ближе, и Клинт морщится, когда некрасивое лицо оказывается совсем близко. На автомате отмечает отсутствие боли. И это вызывает смешанные чувства: облегчение пополам с настороженностью. Хотя бы несколько часов возможности двигаться, не думая о том, что каждый поворот головы заставит сжимать зубы, чтобы не кричать. И понимание – что она ушла не просто так, а под действием обезболивающего. А значит, он отрубился настолько сильно, что пропустил момент иньекции.
- Спокойнее, Сэм, - голос сзади. Значит с автоматами не трое, а четверо. Как минимум. – Ему ещё достанется. Супер-солдату вкололи дозу витаминок, и этот своё ещё получит.
Тычок в спину. Клинт делает шаг вперед и не удерживается:
- Парни, а вы как думаете, я драться должен ногами?
Он слышит короткий, сдерживаемый смешок и удовлетворенно улыбается. Мудаки, конечно. Но по большому счету, мало чем отличаются от младших агентов Щ.И.Т.а. Только служат не тому.
Вместо ответа, его снова подталкивают в спину, и стрелок раздраженно встряхивает заведенными за спину руками – анаболики снизили боль и часть воспаления, но затекшим мышцам лекарства не помогут. Только движение. Которого он до сих пор лишен.
На выходе Клинт успевает осмотреться. Заметить цепь, которой держали Капитана, такую же – в его части камеры. И на мгновение ему становится страшно. От мысли, что их могут заставить драться так, что сюда вернется только один.
И несмотря на всё уважение к Роджерсу, несмотря на то, что тот всегда казался буквально ходячим хранилищем всех тех качеств, которые Бартон ценит в людях и – что важнее – агентах… поддаваться и жертвовать собой Клинт не собирался. Не чувствовал в себе даже желания.
Место действия – та же арена. Тот же экран, и горят по-прежнему только восемь. Но стрелок видит. То, что заставляет его замереть на месте и сжать руки в кулаки, до белизны в костяшках, до впившихся в ладонь ногтей. Семь камер – семь фигур. И только одна пустая.
С такого расстояния он не видит лиц. Но это неважно. Каждый из них не зря входил в список лучших. В список, составленный Фьюри. Это значит больше, чем кажется на первый взгляд. Но даже если бы там, зависимые от их решений, был бы кто-нибудь из сотни, да, черт, из тысячи, если не из десяти… это всё равно было бы низко. Нечестно. Как бы наивно не было использовать именно это слово.
Капитан уже здесь. Стоит на ногах увереннее. Выглядит – увереннее. Решительнее. Готовым к бою. Словно у него за спиной не стоит такой же вооруженный конвой.
Клинт чувствует, как руки за спиной сводят сильнее, как обычные наручники сменяются более широкими и более плотными оковами. Пытается обернуться через плечо, но дуло автомата у виска останавливает его попытку.
- Не дергайся. После сигнала к началу они раскроются. Думаешь, тебе дадут свободу прямо сейчас? Только когда ты останешься наедине с солдатом.
- Нет, я думаю– мне смутиться или оскорбиться от такой неприкрытой лести? – огрызается стрелок. Ему не хочется этого делать, но натренированное долгими годами полевой работы сознание уже работает. Прикидывает шансы. Распределяет время – минимум десять, максимум пятнадцать секунд, чтобы размять мышцы. Кэп не будет атаковать сразу. Будет решаться. А если Бартон ошибается на этот счет… что ж, тогда схватка не будет долгой. У Роджерса и без этого есть немалое преимущество.
Несколько мгновений – и они остаются один.
Клинт пытается понять, почему не действует. Почему не пытается расправиться – да хоть действительно ногами – с его охраной. Дать сигнал Капитану. Черт возьми, они Мстители. Они выстояли против армии читаури. Против двинувшегося бога. Здесь, сейчас – люди. Смертные. Достаточно просто свернуть шею, ударить в висок, выбить автомат… Что угодно, просто не действовать по сценарию психа, решившего мстить, используя других.
Но перед глазами экран.
И Бартон знает, что именно он, люди на нем, та причина, по которой он не может. Не может пытаться выбраться без оглядки. Да, свои. Да, агенты. Но не на задании. А значит, почти гражданские.
Клинт слышит долгий, низкий, похожий на гул отбывающего лайнера, сигнал. Успевает подумать, что, кажется, Кэп знает больше. Успевает почувствовать, как освобождают запястья оковы. Успевает встряхнуть, помассировать каждое быстрыми, отточенными движениями, повести мышцами плеч и спины, сделать несколько разворотов… и на этом время заканчивается.
Дальше, соскучившемуся по движениям телу, придется добирать уже непосредственно в схватке. Кэп уже рядом. Без Щ.И.Т.а, но от этого не менее опасный. Взгляд голубых глаз, когда Стив делает первый выпад, нечитаем. Клинт уходит он него, с трудом, но уходит. Координация всё ещё не в полном порядке, и несмотря на обезболивающее, тело помнит о нанесенных повреждениях. Полной свободы, делающей его опасным противником для каждого, Ястреб не чувствует. Но всё равно с каждым мгновением уверенности в его перемещениях всё больше.
Первые минуты они прицениваются. Бартон больше избегает контакта, почти не делая попыток атаковать или нанести удар – ему нужно время, чтобы дать застоявшимся мышцам вернуть хотя бы иллюзию тонуса. Но потом время выходит. В тот самый момент, когда резкости в очередном замахе Кэпа становится больше. Когда Клинт, уклонившись, падает на одно колено и перекатывается, чтобы избежать удара. Тут же вскакивает на ноги, понимая, что дело уже не в нем – просто Стив начал действовать всерьез.
А значит, пора отпустить себя.
Заткнуть Клинта Бартона, вытащить сюда, на импровизированную арену, больше похожую на стеклянную клетку, Ястреба. И не думать о том, чем все закончится. Просто делать то, что он умеет практически лучше всех.
И это не драться. Это не рукопашный. Это не череда приемов – порой грязных – собранных от лучших учителей, с которыми стрелка сталкивала жизнь. Их много, он никогда не брезговал смешивать стили, брать самое полезное из всех возможных направлений. И сейчас плевать он хотел на эстетику боя. На то, как это смотрится со стороны. Шанс против Капитана у него есть только в этом случае.
Потому что лучше всего Ястреб умеет выживать.
Потому что именно это – слабое место Стива. Солдат. Готовый пожертвовать собой на благо Родины, за других. Готовый посмотреть в лицо смерти. Готовый не бежать от неё. Действительно символ Нации.
Клинт не такой. Он рисковал собой тысячи раз, но каждый раз думал о том, чтобы выбраться. Цеплялся за самые безумные варианты. Иногда уходил, уже чувствуя холодное прикосновение смерти к плечу.
Но каждый раз – выкарабкивался.
Выжить.
Не умереть.
Смерть Бартону не нравится.
Это не страх перед ней. Это больше похоже на ненависть.
И она дает силы. Стив не ждет этого. Не самоуверенность, скорее трезвая оценка, но он действительно считает, что сильнее. И в любой другой ситуации, так и было бы. Но сейчас Клинту очень хочется выйти из этой схватки победителем. Сейчас его ведет тонкая, практически неощутимая и совершенно необъяснимая грань между полным самоконтролем и неконтролируемым прирожденным убийцей, и необходимая доза ярости.
Череда выпадов, резких, четких, словно спуск стрелы, пусть и не все попадают в цель – но тех, которым удается, хватает. Капитан сгибается пополам, и Клинт пользуется моментом, чтобы стереть кровь с губы. Слышит тяжелое дыхание – Стив выматывается. И те «витаминки», что ему вкололи, пусть и придают силы, явно частично глушат действие сыворотки.
Ещё замах, удар с разворота – Стив уклоняется, но Бартон ждет этого. Того самого мгновения, когда Роджерс, теряющий тысячные доли секунды на то, чтобы восстановить равновесие, отвлекается, и появляется возможность уйти в почти футбольный подкат. Сбить его с ног, падая рядом, по инерции толкая его вперед, заставляя проехаться спиной по каменному полу. И тут же подняться, рывком оказаться рядом, нависнув сверху. Ударить, сильно, не сдерживаясь, до темными перед глазами – Клинт видит это по расфокусировавшемуся взгляду – и перевернуть, заламывая руки за спину, придавливая сверху полным весом. Обездвижить. Показать, что победил.
И что убивать – не намерен.
Клинт говорит об этом прямо. Вслух. Не жалея горла.
- Цирк окончен! Клоун устал и, честное слово, вам лучше его не злить.
Кэп под ним молчит. Может быть, решает довериться. Может быть, вымотался больше, чем Бартон рассчитывал. Неважно. Не пытается продолжить – это главное.
Стрелок вздрагивает, когда слышит в ответ смех. Хриплый и невыразимо довольной. А следом видит наполняющих «арену» парней с автоматами. И облегченно прикрывает глаза. Выдыхает. Хотели бы убить – выстрелили бы с расстояния. Значит, пока передышка. Пока что – закончили.
Он не сопротивляется, когда руки снова заводят за спину. Не дергается, когда слышит щелчок наручников. И даже идет сам, оглядываясь лишь один раз – Капитан приподнимается на локте, а через несколько секунд и встает.
Кажется, получилось всё сделать правильно.
- Томас. Томас Клеверли.
Клинт игнорирует протянутую руку. Всё равно она – издевка. Такая же, как и тон, которым представляется тот, кто, по всей видимости, и организовал всё это.
Имя стрелку не говорит ровным счетом ничего.
- Ты сумел меня удивить, Ястреб. Впрочем, иного от номера один в списке ждать было бы наивно.
Бартон смотрит куда-то в сторону. Встречается взглядом с темными глазами лишь однажды – на входе, когда его вталкивают в небольшое помещение, словно по иронии так напоминающее кабинет Директора – и в них столько удовлетворения, что у Клинта пропадает желание пересекаться с ними.
- Капитан был далек от идеальной формы, но я все равно поставил на него.
- Извините, что испортил ставку, - голос стрелка сочится ядом, сейчас – это его единственное оружие. Конвоирование до этого… кабинета заняло немного, но времени хватило, чтобы на место холодной ярости и самоконтроля пришло опустошение.
Томас смеется. Клинт скашивает взгляд на его фигуру – в ней чувствуется армейская выправка. И что-то ещё, неуловимо знакомое.
Но он не знает никого с таким именем. И с таким лицом тоже.
- Ты интересный, Ястреб. Я бы оставил тебя и после, но не уничтожить номер один… всё остальное тогда потеряет смысл. Впрочем, без номера два нам тоже не обойтись. И, думаю, ты можешь помочь. Сказать нам, где найти её.
Эмоции – спрятать. И Бартон только давится на вдохе, не давая реакции проявиться на лице. А потом кривится в усмешке:
- Вы издеваетесь? Вы серьезно верите, что я скажу вам, где она? Легче выбить это из Директора, чем из меня.
Томас меняется в лице. На считанное мгновение, но этого достаточно, чтобы заметить. Чтобы понять – упоминание Фьюри вызывает эмоции. Сильные. Плохо контролируемые. Неужели…?
- Ник… должен выжить, - медленно произносит Клеверли. – И остаться в уме и здравии. Что, возможно и для тебя, Ястреб. Если ты будешь сотрудничать.
Клинт отрицательно качает головой. Выдать Наташу? Он не скажет даже того, что знает – страну, может быть, город. Этого будет достаточно, конечно. Но… сдать её? Мысль настолько абсурдна, что он улыбается. Дико. Невозможно.
- Нет, - коротко отвечает стрелок, поднимая взгляд. Если сейчас в висок упрется дуло автомата. Если на его глазах перестреляют всех оставшихся семерых. Если заставят сражаться… да хоть с Халком. Он не скажет. Наташа помогла избавиться от Локи. Наташа была рядом все свободное от заданий время. Наташа… его женщина. Он не может её предать.
Томас пожимает плечами и отворачивается, чтобы наполнить чашку из светлого фарфора горячей темной жидкостью – чай, Клинт чувствует, как отзывается желудок на вид и тонкий запах. Когда он ел в последний раз?
Клеверли снова поворачивается к нему и, сделав глоток, улыбается:
- Ты скажешь, Ястреб. Тебя заставят сказать. И Ник узнает, что его номер один погиб предателем.
В камере его ждет сюрприз.
Об этом ему ехидно сообщают, открывая дверь.
И Клинт чувствует холодок вдоль позвоночника – на мгновение ему страшно увидеть… он понятия не имеет, что. Но, кажется, этот мудак Клеверли мог накопать о его страхах больше, чем о них знает стрелок.
Поэтому на пороге он на мгновение медлит. Задерживает дыхание. И прикрывает глаза. Раскрывая их, только набрав воздуха в грудь. Словно перед прыжком в пропасть.
На дне которой…
- Старк, - рефлекторно, на выдохе. И Бартон и не сам не знает, чего в нем больше – облегчения или обреченности.
А Клеверли действительно накопал немало – на стрелка сейчас направлен лишь один автомат, остальные три – на миллиардера. И это рубит на корню все ростки сопротивления – не ценой жизни гражданского. Старк – несмотря на Мстителей, несмотря на Железного Человека, несмотря на битву на Манхэттене – именно гражданский. Обычный. Не агент. Не солдат.
Клинт снова выдыхает, когда его фиксируют в том же положении, в котором он очнулся в первый раз. Без возможности двинуться. Видимо, Клеверли решает начать сдерживать слово без промедлений.
Для того, чтобы хотя бы подумать о возможности выдать Наташу, этого ничтожно мало. Стрелок только крепче стискивает зубы, чувствуя, как напрягаются мышцы, и провожает удаляющуюся охрану безразличным взглядом.
- Бартон, - слышит он, едва дверь в камеру закрывается.
Старк. Не Капитан. Молчать не будет.
Клинт чувствует на себя взгляд миллиардера, его невозможно не почувствовать.
- Бартон, ты цел?
- О да, в полном здравии, - он не сдерживается, буквально выплевывает слова, позволяя раздражению стать основной эмоцией. Старк не виноват, разумеется, но черт… хоть кому-то, кого это может задеть. Хоть как-то.
- Язвишь – значит, не так уж и плохо.
- Будет хуже.
- Из-за? – Бартон не смотрит в его сторону, но понимает, что Тони указывает на фиксирующие цепи. И выдыхает:
- Именно.
Миллиардер замолкает. Этим отвратительным неловким молчанием – он сам в том же положении, в котором Клинт провел ночь: руки за спиной, и особо не устроишься, но свободы, хотя бы относительной, не лишен. И лечь может.
Этот факт то ли злит, то ли, наоборот, приносит спокойствие.
- Значит, мы следующие, - тихо произносит через некоторое время Бартон – сейчас разрешая себе встретиться взглядом с карими глазами. Старк выглядит потрепанным, на правой скуле обширный синяк, на лице следы усталости и побоев, и привычного нахальства сейчас и в помине нет. – Перед схваткой с Капитаном, нам… дали пообщаться.
- Ты… и Кэп? – Тони, кажется, шокирован. И испуган. На мгновение – потом берет себя в руки, качает головой и хмыкает:
- Вот урод. Этот придурок из России со своей местью был просто верхом адекватности по сравнению с тем, что происходит здесь. Стив… ты его?
Клинт вздрагивает. Может быть, если бы пришлось, он мог бы и…
- Нет, - выходит резче, чем он хотел. – До этого не дошло. Я бы вряд ли справился, но его на чем-то держат.
- Блокируют сыворотку, - подхватывает Старк. – Ты знаешь, что Беннер здесь. Под капельницей, круглосуточно – какая-то ядреная смесь паралитиков. И Халка держат, потому что боятся.
- Откуда ты… знаешь?
Тони усмехается:
- Бить – занятие скучное, Бартон. Если вывести их из себя, то во время этого можно узнать много всего интересного. Хотя… сказать честно, лучше бы не знал.
Вопрос-просьбу продолжить Клинт адресует одними глазами. Потому что снова заканчивается действие лекарств. И боль возвращается. Пока ещё отголосками. Но уже ощутимыми. Примешиваясь к тому, что добавил Кэп.
- Клеверли, этот старый хрен. Ты знаешь, что они с Фьюри служили вместе. Что в Щ.И.Т.е оказались тоже вместе. Даже руководить хотели пополам. Только полковник за мир во всем мире, или, по крайней мере, хотя бы делает вид. А Клеверли… для себя. Не поделили, короче. Не знаю, что он делал после того, как его выперли из Щ.И.Т.а. Видимо, вынашивал план мести. И да – мы – именно он и есть. Ведь Фьюри удалось не только стать Директором, и весьма успешно, но и нас собрать. Мстители, спасители планеты. Оказывается, не все благодарны были. Клеверли вот на этой почве совсем двинулся. Решил уничтожить. А потом показать полковнику. Пиздец, правда?
У Старка легкомысленный тон. И он вряд ли подбирает слова. В его исполнении звучит, как бредовая сказка. Верить в то, что она реальность – страшно. Не хочется.
- Нас должны искать, - после паузы говорит стрелок и закрывает глаза. Руки уже тяжелеют, становятся словно горячее. Опустить бы…
- Главное, чтобы нашли во время.
- Да ты оптимист, Старк.
Миллиардер коротко смеется. И закашливается, будто от боли. Клинт приподнимает веки и внимательно смотрит – Тони вздрагивает при каждом сотрясении тела. Похоже, ребра. Хорошо, если просто трещины.
И, черт, он все еще думает так, словно у них есть шанс вырваться.
- Что ты сказал Капитану?
- Что?
- Тогда, когда вы…
Тони кивает и перебивает его:
- А… Я не хотел драться. Не с Кэпом. Да вообще ни с кем. Но… ты же знаешь, они убили кого-то из ваших. Потому что мы не начинали. Ждать, что убьют ещё кого-то. Ты же тоже бы не смог.
Кажется, что Старк оправдывается. За то, что поддался на драку с Роджерсом. В то время как Ястреб был готов довести её до конца.
- Считай меня трусом, Бартон, - продолжает он, - но я попросил Кэпа вырубить меня. Сразу. Чтобы… всё закончилось быстро.
- Я не считаю, - тихо отвечает Клинт. – Возможно, это был самое умное решение в тот момент.
Он видит, как миллиардер улыбается. Коротко и вымученно, но улыбается. Интересно, когда перестанет вовсе. Наверное, когда попросит его о том же, о чем попросил Стива. Вырубить.
Будет ли этого достаточно для Клеверли?
Или потребует пойти до конца?
Потребует убить Старка.
Пригрозит жизнями агентов. Его собственной. И… Клинт знает, что хочет выбраться. Вернуться, к Наташе. Сказать ей то, что не успел в первые дни после Манхэттена. Когда кроме них никого и не было. Сказать про Локи. Про холодный синий, затмивший сознание, вытеснивший все мысли. Поверить в то, что Таша поймет. Она ведь постарается понять – и это важнее всего.
- Бартон… Бартон?
Голос миллиардера прорывается в мысли. Клинт открывает глаза и вопросительно на него смотрит. Тот кривит губы в неловкой усмешке:
- Ты в порядке? Выглядело, как будто…
- Нет. Нормально.
Старк кивает и замолкает.
- Бартон? Думаешь, когда они придут… сразу драться?
- Вряд ли. Сначала отдых. Иначе… неинтересно. Клеверли кайф же ловит.
- Псих.
- Именно.
- Бартон, а тебя кормили?
- Нет.
- Меня тоже. Но…
- Колят что-то. Подохнуть от голода… долго и…
- … неинтересно?
- Ну ты точно гений.
- Бартон... нас найдут.
- Заткнись, Старк. Не надо.
- Бартон…
Клинт открывает глаза – миллиардер выдает вопросы или какие-то фразы порциями. Словно после каждой набирается сил, чтобы сказать. Или решается. Черт его знает. Но помогает отвлечься. Боль вернулась несколько часов назад. Сильнее, чем была прежде. Потому что сейчас тело зафиксировано именно так, чтобы заставить почувствовать её полностью.
Каждая долбанная клетка, каждая ссадина, каждая царапина, каждый синяк… Стрелок балансирует где-то на грани между полным ей подчинением и остатками контроля.
- Что?
- Это слишком… больно?
Он отвечает не сразу. Наверное, не должен был отвечать вообще. Но почему-то выдыхает:
- Сейчас – да. Слишком.
Правильное слово. Не очень. Слишком.
Держаться ещё можно. Пока еще – можно. И даже долго. Но всё равно, уже – слишком.
- Я бы…
- Ты бы сломался раньше, Старк. Так что оставь.
- Скотина ты, Бартон.
Не злит. Клинт вообще думает, что так – лучше. Не жалость, обиженно-раздраженное фырчанье. На это – только усмешка в ответ. На жалость была бы злость. А на неё уже не хватает сил.
В какой-то момент он отключается. Слышит, словно откуда-то извне, встревоженный голос миллиардера. Но реагировать на него получается. Боль забирает к себе, в темноту. Мягкую, приятную, в какой-то степени даже целительную. Хочется задержаться в ней. Остаться…
- Блядь, - Клинт выныривает из бессознательного тумана резко. И в прямом смысле. Когда на голову обрушивается по меньшей мере литров двадцать воды. Холодной. Почти ледяной. Она мгновенно пропитывает футболку и старые джинсы – одежда липнет к телу, мокро и неприятно.
- А как же доброе утро? – то же некрасивое лицо. И у стрелка не получается игнорировать надежду – сейчас отпустят. Дадут рухнуть на пол. Расслабиться.
И разочарование бьет сильнее, чем он думал.
Не дают. Наоборот – садится на корточки, оказываясь рядом, и глумливо скалится:
- Не передумал?
- Из-за какого-то душа? Твой босс смеется что ли?
Хватает – на равнодушный тон. На презрение и легкий сарказм. Главное, чтобы не последовало продолжения. Потому что сейчас это – максимум, на который он способен.
- Это ты зря, Ястреб. Но повод сменить позицию у тебя ещё будет. Пошли парни.
Он поднимается, отходит к двери, и Клинт видит расширившиеся в испуге глаза миллиардера. А через мгновение они уже растерянно моргают, когда на них налипают темные мокрые пряди. Старк выглядит взъерошенным и несчастным – от наглости и самоуверенности не осталось и следа. Бартон бы улыбнулся. Обязательно, если были бы силы.
Едва они остаются одни, Тони вскидывает голову, чуть машет ей из стороны в сторону, стряхивая капли с волос, шипит:
- Вот сволочь, - и тут же спрашивает, - что они от тебя хотят?
- Ташу, - коротко отвечает Клинт. Кажется, этого ответа Тони достаточно. Он только замирает, выдохнув, а потом неуверенно улыбается:
- Значит, ее здесь действительно нет. Не может не радовать.
"Посмотрим, что ты скажешь, когда пытка для меня коснется и тебя", - думает стрелок, но вслух не говорит ничего.
- А вот наличие Тора не помешало бы... - продолжает рассуждать Старк, и Бартон слабо ухмыляется. Будь здесь Асгардец, Клеверли давно бы уже был поджарен на божественной молнии.
Мокрая ткань холодит раны, и в то же время тяжелит одежду, тянет вниз еще больше. Клинт чувствует, как вместе с мышцами начинают болеть и суставы. Ему нужен перерыв. Иначе в следующий раз он рискует не выбраться из ласковой темноты. Она манит и сейчас. Стрелок запрещает себе не думать, вспоминает известные ему поговорки на разных языках, прикидывает маршрут от Нью-Йорка до Калифорнии на байке, считает, сколько Фьюри будет ему должен за такое количество сверхурочных.
Помогает плохо.
- Старк, не молчи, - просит он через некоторое время.
Миллиардер шевелится, прочищает горло и начинает рассказывать про то, почему потащил всех именно за шавермой. Его голос немного дрожит от страха - наверное, со стороны Клинт действительно выглядит страшно - и вины. А Бартон думает, что это глупо - в разгар сражения обращать внимание на вывески посреди разрушенных улиц.
- Фиговая, кстати, штука оказалась, - подытоживает Тони, и растерянно замолкает. Сейчас бы они оба не отказались и от шавермы. Что бы им не кололи - этого хватает для функционирования, но чувство голода это не убирает.
- Холоднее стало, - Старк снова падает голос, и Клинт слышит, как он отодвигается от стены. Бороться с тем, чтобы не закрывать глаза, Клинт бросил еще полчаса назад. Миллиардер прав. Стало. И стрелок уверен, что это не случайно. И что ведро воды было не просто средством побудки. Он слышал про такое...
- Держись, Старк, - тихо говорит он, снова опуская голову. - Будет хуже.
Становится, постепенно, но с каждой минутой все ощутимее. Холодный воздух поступает прямо из стен. Оседает на и без того мокрой одежде. Площадь прикосновения большая, контакт с кожей максимальный – не почувствовать снижение температуры нереально.
Клинт не любит зиму. Словно впадает в спячку вместе с природой. Раньше ему не нравилась скованность движений, неизменно появлявшаяся вместе с многочисленными слоями теплой одежды. Теперь ни одно задание не обходится без термо-белья. Тонкое, прочное, не стесняющее ни в одном действии, и греющее не хуже дорого виски. Но зиму стрелок продолжает не любить.
Потому что помнит, что холодно.
Как сейчас. Когда от холода не скрыться. Негде. Некуда. В цирке не топят. В дешевых мотелях – только за отдельную плату, на неё денег никогда не было. И это не сухой мороз, гораздо хуже – сырая промозглость, пробирающаяся под одежду.
Неважно, что на тебе. Неважно, сколько – все равно она победит. Заставит внутренне сжаться, напрячь все мышцы разом, и не отпустит, пока не решит отступить, потому что ей надоело мучить. Когда холодно настолько – расслабиться невозможно. Нужно, Клинт слышал об этом давно. Но действительно невыполнимо.
Сейчас - похоже на те моменты прошлого, которые Клинт старался не вспоминать.
Сейчас - тот же холод, от которого не спрятаться. Не сбежать. Он чувствует, как буквально леденеет мокрый затылок - неплохая анестезия. И удивительно, что во время драки с Капитаном, удалось избежать попадания по повреждению.
Мысли странные, путаются, и сосредоточиться на одной не выходит.
Он слышит. как дрожит Старк - миллиардеру тяжелее, у него вряд ли когда-либо были тренировки на выносливость.
- Попробуй представить себя под горячим душем, - Клинт решает, что нужно сказать это, пока не поздно. - Расслабиться. Должно помочь.
- Лучше стак-кан в-виски, - Тони уже стучит зубами, и стрелок сжимает пальцы в кулаки. Одному было бы легче. Чушь все это - разделение боли. Не когда заставляют смотреть на то, как страдает посторонний потому, что просто оказался рядом.
- И не пом-могает, - добавляет Старк через некоторое время. Клинт и сам уже дрожит - каждый рефлекторный рывок тела отзывается едва слышным лязгом фиксирующих цепей. Звук бьет по ушам. Тем же ледяным холодом.
- Двигайся тогда, - Бартон пытается разогнать кровь, сжимая и разжимая кулаки и пальцы ног, но этого недостаточно. И не будет достаточно, пока он не избавится от мокрой одежды, и пока не прекратиться подача воздуха. - Старк, слышишь, двигайся! Я не могу, но у тебя есть возможность.
- Я слышал, что потом станет тепло.
- Ага, перед смертью, - огрызается Бартон. Ярость внезапно греет - адреналин выбрасывается в кровь, гонит ее по венам, дает ей нести тепло. Это ненадолго, и скорее всего лишь иллюзия, но Клинт цепляется за нее. И вяло думает, что, может быть, это и есть оно - то самое, перед концом.
Тони пытается говорить, то ли подбадривает себя, то ли их обоих. Пытается двигаться, но не может ни расслабиться, ни поверить в то, что это поможет. И в конце концов опускается на пол, словно смирившись. Стрелок не хочет думать, что это правда, но уверен, что слышит тихое "хватит".
Когда дверь открывается снова, Клинт не кричит от боли только потому, что дрожащие от холода губы не слушаются - сжаты плотно, не давая прорваться ни звуку. Тело бьется в крупной дрожи - и каждое движение похоже на пытку. Словно его тянут в разные стороны, пытаясь поделить. Или разорвать на части.
Он отмечает шаги, они останавливаются рядом. И через несколько секунд мир на мгновение становится ярко-белой вспышкой - Бартон не видит ничего, только чувствует, как жалобно стонет в агонии тело - наконец отпущенное, безвольной массой рухнувшее вниз, на пол. Холодный. Но потоков воздуха больше нет.
Чужие пальцы касаются подбородка, тянут вверх, сжимают, заставляя челюсти раскрыться, и во рту вспыхивает пламя. Обжигает язык, горло и глотку, когда стрелок рефлекторно глотает, и опускается вниз, по груди, в желудок. Еще одна порция. И еще одна. Тут же отзывается шумом в голове - слишком резкая перемена.
Его больше не трогают. Кажется, вечность. Впервые, не считая схватки с Капитаном. его ничто не держит. Ничто, кроме собственного тела. Оно неподвижно. Слишком больно, и дрожь все не унимается. Потому что холод, кажется, проник внутрь, и никакой алкоголь его не вытравит.
Сколько времени проходит, прежде, чем Клинт делает попытку подняться, опираясь ладонью о пол. Его ведет, сильно в сторону, и внутренности скручиваются, грозясь попроситься наружу. Бартон опускает голову, сплевывает неприятный привкус во рту, и смотрит в сторону - на Старка. Тот сидит на коленях. покачиваясь из стороны в сторону - видимо, его реальность тоже ускользает.
Еще десять минут, ставший уже привычным тычок автоматом в висок - Клинт прислоняется плечом к стене, и выдыхает. Несколько мгновений свободы. Почти затишья. Он проверяет окружение Старка - все так же на прицеле у четырех - и поднимает взгляд на подошедшего уже знакомого, как видимо, начальника охраны.
- Помогло решится? - нарочито ласково спрашивает тот, и стрелок презрительно фыркает, пусть и выходит до отвращения слабо:
- Думаете, пара глотков паршивого пойла развяжет мне язык?
Некрасивое лицо искажается, и Клинт вдруг впервые думает о том, что если Клеверли нужна Наташа, смерти в ближайшее время можно не бояться. Больше никто не знает, где она. А получив в руки возможность осуществить свою месть, Томас вряд ли захочет ждать еще. Реши они найти Черную Вдову своими силами, делать это придется долго.
- Нет, значит? Лучше бы согласился, - он противно цокает языком, и отходит на несколько шагов, делая жест рукой - присутствующая в камере охрана перемещается к выходу, не меняя впрочем, направления автоматов.
Сэм, если Клинт запомнил правильно, смотрит сначала на него, потом на Старка, и глумливо ухмыляется:
- Пришлось вам повернуть, да? Но мы парни добрые. Греться только спиртным неэффективно. Знаете же самый старый и эффективный способ разогнать кровь? - он скалится еще шире, и Клинт давно бы уже был на ногах, чтобы стереть с некрасивого лица усмешку, если бы не знал, что не продержится в вертикальном положении достаточно долго. - Решайте, кому из вас честь выпадет.
Стрелок хмурится - у Сэма слишком довольная рожа, чтобы не предположить худшее, но понять, что именно, Бартон не может. Он рефлекторно смотрит на Старка, тот неверяще ведет головой из стороны в сторону. На мгновение - карие глаза встречаются с сине-зелеными. И Клинта словно прошивает электрическим разрядом. Он замирает, неподвижно, так и не сводя взгляда с миллиардера. Потому что просто не в силах. Потому что вдруг -страшно, дико, абсурдно. Неправда. Не пытка. Хуже. И вряд ли, вряд ли приказ Клеверли. Самовольство этого бугая с испещренными отметками оспы лицом. Самовольство, которое Томас простит. Потому что, если ему нужно сломать стрелка, это...
Бартон вжимается в стену за спиной, игнорируя боль от тесного контакта. Она не так страшна как то, чего ему так хочется избежать.
А ведь есть еще...
Старк вдруг дергается. Резко, отчаянно. Пытается вскочить на ноги, но цепь, ввинченная слишком близко к полу, тащит его назад. И он сгибается, поворачивается к Сэму и шипит:
- Да вы рехнулись! Не посмеете же!
"Заткнись!", - звучит в голове у стрелка. Вслух не получается ничего. Словно парализовало. Отвратительным чувством страха и беспомощности.
Тони продолжает разоряться, так рьяно, как Клинт не мог и подумать, что тот способен.
Сэм улыбается. Довольно, словно увидевший большой кусок добычи падальщик.
-Вот и решили. Берите, - миллиардер пытается вырваться, когда его освобождают от цепи и затихает, только получив тычок автоматом под ребра.
"Давай же, не сиди. Действуй. Гражданский. Ястреб, гражданский. Действуй. Действуй. Ну же", - в мыслях Бартон переходит на мат. Но пошевелиться так и не может. Просто смотрит, как Сэм заставляет Старка склонить голову, как подталкивает к двери, и миллиардер спотыкается в проеме, не падая только потому, что его держат под обе руки. И как пытается снова дернуться, получая удар в живот. Сгибается, хватая ртом воздух, и вдруг поворачивает голову, на мгновение задерживая взгляд на стрелке и улыбается. Легко и открыто, словно не он только бился в истерике.
Сине-зеленые глаза расширяются от удивления, но момент проходит, и Бартон вздрагивает от хлопка двери.
Он остается один.
То, что его оставляют свободным, Клинт понимает не сразу.
Первое время он просто сидит, уставившись на скрывшую Старка дверь. Пытаясь понять, осознать. И справиться с тошнотой. Ее виной - не алкоголь. Собственное бессилие. Он и не думал, что отреагирует так. Что окажется бесполезен, когда миллиардеру было так страшно.
Или не было?
Стрелку очень хочется верить, что ему не показалось, и улыбка это не просто "держись", что это настоящее "у меня есть план".
Но верить в что тоже страшно.
Если он ошибется, и Старк вернется сломленным...
Клинт стискивает зубы и делает первую попытку подняться.
Больно. Тяжело - пол уплывает из-под ног, и стрелок опирается на стену, проваливается к ней плечом, и несколько минут стоит, просто закрыв глаза. Ему вряд ли оставили свободу просто так. Можно ждать чего угодно. Вариантов - масса. Один хуже другого.
Он старается прикинуть их, попробовать составить план, но мысли упорно сказываются к миллиардеру. Бартон даже доходит до двери и несколько раз дергает ее на себя - безрезультатно. От осознания того, что он добровольно отпустил Старка на такое, хочется выть. Но Клинт просто садится рядом с дверью и готовится ждать.
На месте получается плохо. Он меряет шагами периметр, находит дыру в углу - о назначении гадать не приходится - пытается размяться и ищет спрятанные камеры. Находит две, но они слишком высоко, ,чтобы разбить. А миллиардера все нет. И ничего не происходит.
Клинт мог бы встретить их, использовать в качестве оружия неожиданность, вырубить - при удачном стечение обстоятельств, навсегда - первых двух или даже трех, зашедших в камеру. Но Сэм не дурак, и остальные тоже. Вперед наверняка пустят Старка. А медлить, чтобы выяснить, просто не будет времени.
Это бесит. Теперь, когда боль немного отступает, злость снова берет свое. И Клинту она нравится больше, чем паника и страх.
дальше чуть-чуть в комментах)
@темы: свое
-
-
14.10.2013 в 15:11По крайней мере, Бартон считает время с того момента, когда пришел в себя от удара и ледяной воды.
Приводят первым, по-прежнему под прицелом, лишая возможности к сопротивлению их обоих. Приводят, смотрящего себе под ноги, еле стоящего на них, и буквально рухнувшего вниз, как только его перестают держать. На то, что его возвращают на цепь, Старк даже не обращает внимания.
- Заработал вам обоим, - на губах Сэма та же глумливая улыбка, и Клинт старательно пытается не смотреть ему в глаза - видеть в них удовлетворение и слишком хорошо понятный блеск он не хочет. Как не хочет и видеть брошенную рядом половину буханки хлеба и пакет с водой, перевязанный резинкой - ничего, что можно использовать.
Бартон смотрит на миллиардера, когда ему снова связывают руки - на этот раз спереди, оставляя возможность дотянуться к еде. И это действительно тоже пытка. Знать цену этой воды и потому не иметь возможности ее коснуться. Как бы не хотелось.
Миллиардер молчит долго. Клинт сидит в тишине, вслушиваясь в каждый издаваемый им звук, но тот даже не шевелится. Только иногда дышит слишком шумно и тяжело.
Стрелок старается игнорировать лежащий рядом хлеб, обычный, не самого лучшего качества, но сейчас Бартону даже кажется, что он чувствует его запах. И тут же кривится от тошноты, едва стоит подумать о том, чтобы взять его.
- Поешь, - неожиданно произносит Старк. Так и не поворачивается, но Клинт все равно отрицательно качать головой.
- Я не могу.
- Дотянуться? Вот ур...
- Нет, - перебивает он, и говорит, пока не передумал:
- По-другому не могу.
- Херня, Бартон. Ешь. Надо, - последнее слово звучит так, будто Тони улыбается. Но попросить его повернуться у Бартона просто не хватает духу. Так же, как и спросить банальное "как ты?" - слишком страшно услышать в ответ правду.
Больше заговорить он не пробует, миллиардер тоже молчит. Кажется, что тишина имеет влияние на воздух в камере - он становится узким и тяжелым. Забивающим мысли. Отчаянием и чувством вины.
Старка забирают еще несколько раз. И каждый, у стрелка нет ни единой возможности помешать этому. Возвращение миллиардера каждый раз сопровождается едой, и Клинт сдается только на третий, когда Тони буквально рявкает на него "ешь!", так и не повернувшись. Но Бартон видит, как напрягается его спина.
Проходит дня четыре, не меньше. Наверное, даже больше. Считать - сложно. И восстановиться ему не дают. Единственное время свободы - когда Тони нет в камере. Стрелок понимает, на что они рассчитывают - заставить его желать ухода миллиардера, желать, чтобы его забирали...туда - за все это время Бартон не решается звучит это даже мысленно. Но не дождутся. Клинт повторять это себе раз за разом. Упрямо шепчет, когда остается один, что лучше проведет все это время распятым на стене. И с каждым исчезновением Старка убеждать себя в этом все сложнее - с полчаса, не больше, относительной свободы, чтобы поесть, и пытка без движения до следующего прихода Сэма...
Стрелку начинает казаться, что он сходит с ума. Все похоже на замкнутый круг. Его больше не спрашивают про Ташу, не заставляют драться с Кэпом или хотя бы с миллиардером. Только бросают от невозможной боли к чувству вины. Раз за разом. День за днем. Бесконечный ритуал, который не остановить.
Старк почти не разговаривает. Отделывается односложными ответами и просит есть. В какой-то момент Клинту хочется послать его нахрен, но это звучит слишком дико даже в мыслях, и желание гаснет, так и не успев выплеснуться.
Все меняется внезапно. Он вдруг чувствует на себе пристальный взгляд миллиардера, такой сложно игнорировать. И стрелок смотрит в ответ из-под прикрытых век - он снова скован, и прорваться сквозь боль трудно - хотя бы не постоянная спина перед глазами. Но Тони молчит, только улыбается уголком рта- как-то сочувственно и ободряюще. Клинт чувствует злость пополам с облегчением.
Когда он просыпается снова, миллиардер все еще сидит, прислонившись к стене - в связанных спереди руках Бартон замечает разноцветный прямоугольник, похожий на фотографию.
- Что это? - хрипло спрашивает он. Старк неопределенно ведет плечом и скашивает взгляд на камеры в углу.
Больше Клинт вопросов не задает.
Сэм замечает фотографию сразу же - она почему-то злит его, и вместе с облегчением от свободного положения тела стрелку достается резкий удар в живот, а миллиардера сдергивают с места куда бесцеремоннее, чем обычно.
- Полюбуйся напоследок,- скомканное фото летит к лежащему на боку Бартону. Он успевает только заметить, как дергается при хрусте бумаги Тони, и снова остается один. Несколько мгновений просто сверлит упавшее рядом фото. Судя по реакции Сэма положительных эмоций оно точно не доставит. Скорее всего, сделает больно. Будто ему мало.
Но Клинт все равно тянется к нему. Садится, вытянув ноги, и только потом разворачивает комок. И давится вдохом. Он уже и забыл, что Старк просил хозяина той закусочной сделать фото. Взмыленные, уставшие, не особо довольные качеством шавермы. Тогда еще адски болело колено после прыжка с крыши - Наташа даже решилась на не слишком свойственное им обоим публичное проявление чувств. Стрелок невольно улыбается.
Откуда оно здесь?
Зачем вообще Старку?
Он не хочет этого делать, но пальцы уже касаются матовой поверхности, проходятся по рыжим прядям и спокойному лицу.
Это максимум, который он может себе позволить.
Ну, может быть, еще раз.
Подушечки пальцев, шершавые от грязи и пыли, но не утратившие чуткости лучника, скользят по гладкой бумаге. И Бартон хмурится, когда чувствует неровность. Словно прокол иглой, создавший с обратной стороны бугорок. Клинт подносит фото ближе, только сейчас замечая, что такой "изъян" у фото не один. Их много. Мелких проколов, выстроенных рядами.
Словно код.
Он застывает и, собравшись, расслабляется. Нельзя забывать о камерах.
Губы снова трогает легкая улыбка, и стрелок опускает взгляд на снимок. В конце концов, на нем изображена его девушка - он имеет право пялиться. И касаться.
Так даже лучше. На ощупь. Разбить на участки, исследовать каждый по очереди. Найти закономерность.
На ощупь. Не зрением.
Секунда, две...
-Шрифт Брайля, - еле слышно, на выдохе произносит Бартон, и с трудом сдерживается, чтобы улыбка на его лице не стала шире. Удивительно, что Старк его знает, но сейчас на изумления нет времени. И хочется прикрыть глаза, чтобы восприятие было лучше, но это может вызвать подозрение у тех, кто за ними наблюдает. Сине-зеленые глаза находят точку - где-то между ним и Ташей - и теряют фокусировку, а пальцы начинают скользить по выдавленным отверстиям. Миллиардер, кажется, занимается этим не сильно часто - написание нескольких букв содержит ошибки, но не распознать смысл было бы сложно.
Всего четыре слова. "Завтра. Подыграй. Будь готов".
-
-
14.10.2013 в 15:12Над выбором Клинт даже не думает - рисковать нужно. Он не простит себе потом, если не рискнет.
Он с трудом дожидается возвращения миллиардера. И на первый взгляд ничего не меняется – Старк всё так же молчит, отвернувшись к стене. Теперь становится понятно – зачем. «Выдавливал» своё сообщение, прятал его от камер, воспользовавшись тем, что после первой «экскурсии» за пределы камеры руки были постоянно связаны впереди.
Дождаться следующего дня ещё сложнее. Время, кажется, тянется в несколько раз медленнее. И дело даже не в боли – её Бартон почти не чувствует, предвкушение вытесняет её. Не полностью, но хватает, чтобы разум оставался ясным настолько, насколько это вообще возможно после всего, что произошло.
Клинт ничего не планирует, решает довериться инстинктам, и всё равно напрягается, когда дверь открывается снова.
На первый взгляд – почти привычно. Его отпускают, и стрелок с облегченным выдохом валится на пол, успевая перехватить взгляд Старка. Внимательный. Говорящий «сейчас».
Миллиардера ведут к выходу. Под руки – ничего нового.
Бартону освобождают руки и снимают цепь, держащую у стены.
Он не двигается – это тоже привычно. Первые несколько минут он всегда просто лежал, потому что шевелиться не было ни сил, ни возможности.
По нему скользят равнодушным взглядом. Старк оказывается на пороге – все внимание, кроме одного из охраны, направлено на него. Словно Ястреба списывают со счетов. И это ошибка.
Миллиардер заносит ногу над проемом, а потом вдруг останавливается и резко поворачивается к держащему его за загривок Сэму:
- Отвали уже, а?
Тот замирает. Неожиданность – главный фактор. И нескольких мгновений замешательства хватает и Старку, чтобы рвануться в коридор и со всей силы долбануть по датчику пожарной тревоги, и самому стрелку, чтобы перекатиться в угол, образованный все ещё дверью и стеной – единственный охранник, на чьем прицеле он был, отвлекается в сторону шума, вызванного миллиардером.
Клинт слышит шипение пены, шум льющейся с потолка воды и звуки суеты. И может только надеяться, что Тони знает, что делает.
Когда про него вспоминают – всё тот же, один - стрелок к этому готов. Перехватывает дуло автомата, показавшееся из-за двери прежде, чем оно успевает даже обозначить угрозу, и вырубает охранника сильным ударом приклада в висок.
Первым, рефлекторным движением Бартон выхватывает из ослабевших рук оружие. Потом тратит ещё несколько долгих секунд на то, чтобы стянуть форменную куртку и бейсболку – за своего его не сочтут, но несколько драгоценных мгновений сомнений он выиграет.
Он делает глубокий вдох, крепче перехватывает ствол автомата, и широкими размашистыми шагами отступает назад, а потом – в сторону, показываясь из-за защиты прочной двери.
Миллиардер на полу. Двое его держат – это приятная новость, чтобы перестроиться на стрельбу, им понадобится время. Сэм что-то разъяренно шипит и держит темные пряди в кулаке, заставляя Тони запрокинуть голову и обнажить горло – идеальная цель для третьего.
Вдох.
Выдох.
- Пригнись!
Почему Старк слушается, Клинт не задумывается ни сейчас, ни потом. Почему ныряет вниз, вырываясь из хватки, без секунды промедления. Словно ждет. В отличие от тех, кто его держит.
Они не ждут. И это – ошибка.
Стрелок разряжает половину магазина, пусть это и больше, чем достаточно. И выдыхает, когда миллиардер оказывается сидящим на полу, прикрыв голову руками. Мокрый и немного напуганный. В окружении тел. От которых уже не будет угрозы.
Клинт усмехается – оружие в руке лежит приятной тяжестью – и выходит из камеры. Опускается на одно колено рядом и качает головой:
- Ты псих, Старк.
Тони поднимает голову, сглатывает, нервно ухмыляется в ответ и пытается подняться.
Бартон рефлекторно протягивает ему руку, и когда они оказываются на одном уровне, невольно вздрагивает от того, как лихорадочно блестят карие глаза. Кажется, последние несколько минут гений совершенно не думал.
- Двести десятая, - тихо и сбивчиво произносит он. – В соседнем крыле. Беннер там. На седативах и ещё какой-то хрени. Отключи… и у тебя будет тридцать минут до пробуждения Халка, чтобы успокоить Беннера до состояния, в котором он сможет контролировать своего зеленого монстра. Я тут… - он нагибается, чтобы поднят пистолет, но, подумав, вешает на плечо, автомат. – Прикрою.
Клинт не спрашивает, почему Старк не идет сам. Знает – если придется прорываться, не получится. Здесь у него шансов больше. И тащить его с собой – тоже опасно, только замедлит.
- Дождись нас, - бросает стрелок, на мгновение цепляя взглядом карие глаза. В отличие от фразы в форме почти приказа – в них просьба.
- Куда я денусь. Ещё Кэпа искать.
Бартон кивает и, подобрав второй автомат, чтобы не задумываться о патронах, разворачивается и через несколько мгновений срывается на бег.
К Беннеру он добирается малой кровью – мазнувшей по плечу пулей и рассеченной бровью, когда уже у самой цели дело перешло в рукопашную. Оставив за спиной человек двадцать-тридцать.
Он открывает дверь карточкой, снятой с последнего охранника, держащего вход в зону, где пытаются сдержать монстра. И запирает её за собой – сейчас лишние свидетели ни к чему, а когда Халк проснется – помехой точно не будет.
Беннер лежит в окружении проводов и капельниц. Клинт, чертыхаясь выдергивает иглы, перекрывает поток седативных, и замирает, нависнув над ним. Выжидая. В готовности защищаться. И объяснять.
В себя доктор приходит только через двадцать минут. К этому времени стрелок успевает до белизны в костяшках сжать поручни кровати и несколько раз пожалеть о затее Старка.
- Брюс! Это Бартон, слышишь? - стрелок склоняется над ним, помогая сесть и сразу же фиксирует темные глаза сине-зелеными. Не выпуская. – Брюс. Узнал? Так ведь? Отлично. Прости, времени спрашивать, как ты – нет. И так подозреваю, что хреново. И объяснять, что происходит… это потом, договорились?
Тот морщится, мотает головой из стороны в сторону, и обхватывает её ладонями, словно она готова расколоться от малейшего движения.
Клинт знает, что может пожалеть об этом, но все равно перехватывает запястья Беннера и заставляет его посмотреть на себя снова.
- Нам нужен Халк, Брюс. И он скоро вернется. Его глушили, нон-стопом. Сейчас действие препаратов кончилось. Поэтому он прорвется. Не дави его, только, я прошу тебя – контролируй. Из наших – здесь я. Старк, Капитан и семь агентов Щ.И.Т.а. Остальных можешь пускать в расход. Нам нужно выбраться. Слышишь, Брюс? Ты наш билет отсюда.
Беннер прокашливается и сбрасывает захват стрелка:
- Я понял, Клинт. Ты говоришь больше и быстрее, чем Старк, к слову.
Бартон кивает, делает шаг назад и рвано выдыхает. А потом видит, как постепенно наливаются зеленой темные глаза, и усмехается.
Кажется, его работа закончена…
-
-
14.10.2013 в 15:12И самым логичным было бы просто отрубиться на ближайшие двенадцать часов её дороги, но засыпать стрелок не хочет. Не страшно. Или, может быть, самую малость. Просто слишком много всего.
Много эмоций, много адреналина, много того, что останется в пямяти. Стены лазарета ничем не похожи на серые стены камеры, и все равно, Бартону совсем не нравится находиться здесь в одиночестве.
По большому счету, он и не один.
В соседней палате Роджерс, дальше по коридору – Старк. Беннера отпустили ещё утром, даже не пытаясь задержать. Для Халка лучшее лекарство – свежий воздух где-нибудь в Гималаях.
Наташа прилетает завтра. И придется рассказывать ей. Всё.
Директор, конечно, сделает большую часть этой работы за него, но о мелочах, о которых говорить сложнее всего, он не знает.
И рассказать Клинт хочет. Как и про Локи.
Он откладывает ноутбук и вытягивается на кровати – мягкая, чистая. Стрелок всегда считал, что придавать слишком много значения тому, как ощущается ткань на коже, немного глупо, но сейчас действительно наслаждается этим. Так же, как буквально стонал под душем. И проторчал бы там ещё дольше, если бы не угрозы врачей уложить его на койку силой и не выпускать до самой выписки.
Сам стрелок воспаления легких не чувствует – наверное, успел схватить после «холодной» ночи – но решает не спорить, тем более, что взгляд присутствовавшего при этом Фьюри говорил о его намерениях способствовать лечению своего лучшего агента, более, чем красноречиво.
Клинт прикрывает глаза, считает до двадцати – верный признак того, что уснуть не получится – и поднимается. Спускает ноги сразу же в мягкие больничные кеды, не касаясь холодного пола, и, натянув легкую ветровку, отправляется туда, куда должен был пойти с самого начала.
Старк встречает его широкой улыбкой, словно ждет. И словно рад его видеть. И тут же вздыхает, протягивая руку:
- Жаль, что так вышло.
Клинт кивает:
- Жаль.
Когда они добрались до камер с агентами – спасать было уже некого. И то, что они были убиты задолго до того, как туда попал сам стрелок и остальные Мстители, чувство вины не унимало.
- Хорошо, что с нами был Беннер. Он расправился с этим гадюшником лучше, чем мог бы кто-либо из нас.
- О да, - Клинт невольно усмехается. – Честно говоря, не думал, что руины могут вызывать такое удовлетворение.
- Что будет с Клеверли?
Бартон пожимает плечами – ему, по большому счету, все равно. За себя мстить не хочется – не случилось ничего непоправимого. За Старка? Сэм уже заплатил. За убитых агентов… эта месть на Фьюри.
- Сдохнет, - наконец говорит он. – Тяжело и долго. Тебя устроит?
- Не знаю. Мне всё равно.
Клинт смотрит на него внимательно, и миллиардер перехватывает его взгляд, молчит несколько мгновений и все же произносит:
- Спасибо, Бартон.
Стрелок ведет плечом – это само собой разумеющееся. Он бы не смог иначе. Но желание Старка отблагодарить – естественно. И не думать о том, что это всё счастливый случай – не получается. Он мог бы и не успеть. Свернуть не туда. Решить сначала найти Роджерса. Не прийти вовремя. Не вытащить Старка – кто бы мог подумать – застывшего от страха и загнанного огнем в угол.
Клинт проводит рукой по бинтам, скрывающим ожоги – ничего серьезного, через пару дней останется только напоминаем, и спрашивает:
- Огонь не любишь?
Старк пожимает плечами:
- Пожары, скорее. Да и как-то… это было уже слишком.
Бартон замирает, прячет руки в карманы и произносит, на этот раз совсем тихо:
- Только это?
- Что?
- Слишком – только это? Пожар? В здании, который Халк сносил под фундамент, небольшой пожар от взрыва в лаборатории – слишком?
- Бартон, прекрати.
Клинт прикрывает глаза и отворачивается. Знает, что Старк ни с кем об этом не говорил. И чувствует, что нужно. Как необходимо ему самому рассказать о Локи.
- Откуда ты взял фото? Идея с шрифтом Брайля, кстати, отличная. Но фото. Откуда?
Тони садится на кровати, передергивает плечом и хмыкает:
- У них там склад всего, связанного с Мстителями был. Клеверли же реально рехнулся, когда Фьюри удалось нас собрать. У лучшего команда лучших и…
- Старк.
- Боже, Бартон. Взял. Серьезно. Первую подходящую.
- И тебе дали ее забрать? Просто так, - Клинт делает шаг вперед, думая, что если миллиардер сейчас пошлет его, то продолжения разговора не будет.
Тони смотрит на него, отводит взгляд и быстрым движением облизывает губы, коротко пожимая плечами…
- Блядь, Старк. Это того…
- Не стоило? Бартон, уймись. Я не пойду прыгать с Башни из-за этого. Это был всего лишь секс. Хреновый, не самый приятный, но просто секс. Я не пятнадцатилетняя невинность, чтобы это могло стать проблемой. Договорились?
Клинт злится. Больше от облегчения. И от того, что поверить в сказанное Старком сложно:
- Тогда какого хрена ты изображал из себя великую мученицу?
Тони вскакивает на ноги:
- Потому что ты бы видел себя, когда этот мудак заговорил об этом. Тебе было страшно, не отрицай. Для тебя это имеет значение, для меня нет. И не говори мне о том, что я не должен был оказаться на твоем месте. Это брехня, должен был. Иначе бы не выбрались.
Старк распаляется с каждым словом, и, кажется, уже готов сорваться, когда вдруг сникает и садится обратно на койку:
- Было хреново. Противно. Но не более. Просто плохой секс, Бартон. И я просто хочу забыть о том, что это было. И знаешь, какой способ лучший – хороший секс.
Стрелок хмыкает и закатывает глаза:
- Ты точно псих.
- На том и держимся. А ты выглядишь так, что тебя только на плакаты «жертва недосыпа» снимать.
Клинт кивает:
- Ты тоже, - и, попрощавшись, уходит.
Возвращается к себе, устраивается на кровати удобнее, и закрывает глаза. Что-то кажется незавершенным.
Он достает из-под подушки телефон и включает просмотр доступных в обозримом радиусе устройств. Телефон Старка не узнать сложно – носит имя владельца.
Стрелок быстро вбивает «Только не говори мне, что это было предложение..?», и, нажав «отправить», усмехается и снова прячет телефон.
Вот теперь всё.
Он ещё раз проверяет фотографию, выложенную Наташей, и засыпает, едва голова касается подушки.